Филип Дик - Игроки с Титана
Он понял, что это — платоническая, самая отдаленная копия Игры, воспроизведение которой внедрено на Земле, чтобы в нее играли люди. И осознание этого ему не помогло, потому что он все еще не мог из нее выбраться. Он взял свою фишку и стал ее двигать, от квадрата к квадрату. На двенадцать квадратов вперед. Причитал надпись: «На вашей земле — золотая лихорадка! Вы выиграли 50000 долларов в виде арендной платы от двух действующих шахт».
Блефовать нет необходимости, подумал Шиллинг. Что за квадрат! Самый лучший из тех, о которых доводилось когда-либо слышать. Такого квадрата нет на карточных столах на Земле.
На этот квадрат он и положил свою фишку, затем откинулся.
Будет ли кто спорить с ним? Обвинять в блефе?
Он ждал. Со стороны почти бесконечного ряда вагов — никакого движения, никаких признаков жизни. Ну? — думал он. Я готов. Ходите.
— Это — блеф, — объявил голос.
Он не мог разобрать, который из вагов оспорил его ход; казалось, что они выражают свои мысли в унисон. В этот критический миг, думал он, их телепатические способности не помогли. Или к телепатическому таланту намеренно не прибегали ради целей игры в Игру?
— Вы ошиблись, — сказал он и перевернул карту. — Вот она. — Посмотрел на нее.
Числа «двенадцать» больше не было.
Стояло «одиннадцать».
— Вы плохо блефуете, мистер Шиллинг, — мысленно сказала группа вагов. — Вы всегда так играете?
— На меня оказывается давление, — возразил Джо. — Я неправильно прочитал число на карте. — Он был взбешен и очень боялся. — Какой-то обман получается. Но какая ставка?
Ваги ответили:
— В Игре — Детройт.
Не вижу документов. — Шиллинг обшарил глазами стол.
— Еще раз посмотрите, — сказали ваги.
В центре стола он увидел нечто похожее на стеклянный шар величиной с пресс-папье. Что-то сложное, сверкающее и живое мерцало в шаре, и он нагнулся, чтобы рассмотреть. Город в миниатюре. Здания и улицы, дома, фабрики…
Это был Детройт.
— Хотим видеть ваш следующий ход, — сказали ему ваги.
Взяв фишку, Джо Шиллинг подвинул ее на один квадрат назад.
— На самом деле я ходил сюда.
Игра взорвалась.
— Я обманул, — объявил Джо Шиллинг. — Теперь играть нельзя. Вы согласны? Я сорвал Игру.
Что-то ударило его по голове, и он упал, быстро проваливаясь в засасывающую серость потери сознания.
14
Последним ощущением Джо Шиллинга было то, что он стоял в пустыне, вновь чувствуя успокоительную лямку притяжения Земли. Ослепляющее его солнце разбивалось на знакомые золотисто-горячие потоки; пытаясь что-либо увидеть, он косил глазами, а руками пытался отогнать лучи.
— Не останавливайтесь, — сказал голос.
Джо открыл глаза и возле себя обнаружил идущего по неровному леску доктора Филипсона; пожилой, оживленный, небольшого роста, доктор улыбался.
— Продолжайте движение, — приятным, обычным тоном посоветовал доктор, — иначе мы здесь умрем. И вы — тоже, если станете возражать.
— Объясните мне, — попросил Джо. Доктор Филипсон продолжал идти рядом, делая легкие, длинные шаги.
— Вы, конечно, сорвали Игру, — Филипсон хмыкнул. — Им и в голову никогда не приходило, что вы смошенничаете.
— Сначала смошенничали они. Подменили достоинство карты.
— У них это — законный, основной ход в Игре. Это любимое занятие игроков в Игру — титанян, — напрячь на карте свои сверхчувствительные способности; считается, что это — соревнования сторон; взявший карту пытается оставить ее достоинство без изменения, понимаете? Восприняв измененное достоинство, вы проигрываете, — но если подвинули фишку, вопреки их замыслу…
— Что сталось со ставкой?
— Детройт? — Доктор Филипсон рассмеялся. — Остался как невостребованная ставка. Видите ли, титанянские игроки в Игру соблюдают правила. Можете не верить, но говорю правду. Это их правила, но все же это — правила. Уж не знаю, что им теперь делать: они долго ждали Игры, в частности, с вами, но, уверен, не попытаются играть снова после только что случившегося. Должно быть, это могло их физически нервировать; ох, еще не скоро они придут в себя.
— Какую фракцию вы представляете? Экстремистов?
— О, нет; в своем политическом мышлении титаняне, игроки в Игру, — исключительно умеренные.
— А — вы? — настаивал Шиллинг.
Доктор Филипсон признался:
— Согласен, я — экстремист. И поэтому нахожусь на Земле. — В ослепительных лучах дневного солнца тепловая игла доктора при каждом его шаге поднималась и опускалась. — Мы почти у цели, мистер Шиллинг. Еще один холм, и вы его увидите. Оно невысокое, особого внимания не привлекает.
— Все ли ваги, что на Земле, — экстремисты?
— Нет.
— А детектив И.Б. Блэк?
Доктор Филипсон не ответил.
— К вашей партии он не принадлежит, — предположил Шиллинг.
Ответа не последовало, и говорить доктор не собирался.
— Если бы мне представилась возможность, и я бы верил в это, — не унимался Шиллинг.
— Может быть, — кивнул доктор Филипсон.
Шиллинг увидал здание в испанском стиле с черепичной крышей и неяркими саманными стенами, схваченными узорчатыми решётками из черного металла. Мотель «Уютная таверна», мигала красная неоновая вывеска.
— Лэйрд Шарп — там? — спросил Шиллинг.
— Шарп — на Титане. Возможно, я верну его, но потом. — По лицу Филипсона пробежала тень: — Смекалистое существо, этот Шарп. Должен признаться, что мне до него дела нет.
Красный потный лоб доктора был обвязан белым льняным носовым платком. Когда они приближались к вымощенной плитами дорожке мотеля, доктор немного сбавил шаг:
— И до вашего мошенничества мне тоже не было особого дела. — Сейчас он казался возбужденным и раздражительным. Шиллинг недоумевал: почему именно?
Дверь конторы мотеля была открыта, и, вглядываясь в темноту, доктор. Филипсон вошел.
— Ротмен? — нерешительно спросил он.
Появилась женская фигура. Патрисия Мак-Клейн.
— Прошу простить за опоздание, — начал доктор Филипсон. — Но этот человек — здесь, а компаньон, появившийся в…
Патрисия прокричала:
— Она вне контроля! Аллен ничего не мог поделать. Уходите! — И, пробежав мимо доктора Филипсона и Шиллинга, через стоянку помчалась к припаркованному там аэромобилю. И сразу же стартовала. Доктор Филипсон что-то проворчал, ругнулся и, словно ужаленный, соскочил с дорожки мотеля.
Высоко в полуденном небе Джо Шиллинг заметил точку, что, поднимаясь, делалась почти невидимой. Она все дальше уносилась и уносилась от поверхности Земли, пока наконец вовсе не исчезла. От попыток рассмотреть точку и уловить исходящий от нее звук у Шиллинга разболелась голова, и он обернулся к доктору.
