Евгений Сыч - Ангел гибели
— Ты! — неожиданно для себя взмыл следом Юрка. — А ну отпусти!
Черный взглянул на него зло и удивленно.
— Двигай себе, блаженный, — посоветовал черный. — Это мой, по вашим же законам.
— На суде про законы объяснишь, — буркнул Юрка и, длинно вытянув руку, ухватил черного за локоть. Черный в шоке выпустил трепещущую душу, но немедленно выхватил откуда-то двузубое раскаленное копье. Юрка ушел в бок не задумываясь, будто драться в воздухе было для него привычным делом, бесстрашно перехватил оружие одной рукой за раскаленный конец, другой за древко и рванул на себя, крутанувшись.
Черный взвыл, вмазавшись в вертикальную металлическую конструкцию, и выпустил копье. Юрка немедленно устремился за черным, чтобы догнать и наколоть. Найти, наконец, реального врага было для него в радость. Можно взять и допросить. Или расспросить.
Черный не стал дожидаться Юрку, а устремился прочь, лавируя между крышами невысоких домов. «Куда?» — Юрка сделал «горку» и спикировал ногами вперед на черную фигуру так, что захрустел у черного позвоночник или что там у него под черной шкурой? Черный рухнул вниз, Юрка вместе с ним и не отпустил даже, когда накрыл их серой тенью троллейбус то ли автобус, беззлобный человеческий транспорт. «Отпусти», — захрипел черный. «Как же! — пообещал Юрка. — Копьем он будет драться!» — «Ты, молодой, — прошипел черный, — отпусти, говорю. За что калечишь? Это мой был. По закону». — «Новый закон вышел, — объяснил Юрка, ломая поверженного. И, окончательно и прочно перехватив черное горло рукой, спросил: — А ты кто?»
— Кто, кто, — хрипя, удивился тот. — Дьявол, вот кто.
— Дьявол? — обидно захохотал Юрка. — Какой же ты дьявол? Ты бес.
Юрка вдруг осознал смысл сказанного и выпустил черного. Они поднялись с земли, и бес сказал обиженно:
— Эта сволочь наша была, точно. Ты бы знал, дурак, кого спасал, не лез бы, небось.
— Кого? — насторожился Юрка.
— Убийцу.
— Какого еще убийцу?
— Профессионального.
— Ну да, — не поверил Юрка. — Наемные убийцы только на диком Западе водятся. Или в Италии. Ты, наверное, все перепутал, бес.
— Перепутал? А певца, совесть вашу, не он, что ли, убил? Поэта, который песни сочинял и пел? То и дело его гитару в магнитной записи слышу. До сих пор поете, кумиром сделали, а — убили.
— Он сам умер, — удивился Юрка. — Он пил, говорили. У него сердце.
— Пил, пел… Не убили бы, так не умер. Тот и убил, которого я сегодня на бабу загнал. Я его нарочно загнал, а мужа навел. Только ты мне праздник испортил.
— Подожди, — Юрка расстроился очень сильно. — Расскажи мне путем, верно ли знаешь, что поэт не своей смертью умер?
— Чего не знать? Своими глазами видел. Одни его к креслу привязали, чтоб не куражился якобы, и ушли, а убийца пришел попозднее. Так и договорено у них было. Приехал, машину во дворе оставил за два дома. Квартиру ключом открыл, ключи от этой квартиры много у кого имелись. Поэт-то увидел и даже обрадовался вначале, что хоть кто-то пришел. А этот, мерзавец, надел ему на голову и грудь пакет такой большой, полиэтиленовый, и на шее слегка веревочкой перетянул, чтобы следов не осталось. И все. Без воздуха долго ли задохнуться? И получаса не прошло, как дыхание кончилось. Тогда он мешок снял, веревочку-шнурочек в карман сунул, дверь закрыл и уехал.
— Зачем? — почти заорал в отчаянии Юрка.
— Как — зачем? — Ему велели, он и выполнил. Работа такая. Теперь по вашей линии аллилуйю будет петь.
— Может, разберутся? — понадеялся Юрка. — Кому следует, должны разобраться.
— Знаю я разные разбирательства, — махнул когтистой лапой бес. — Вот к нам бы попал, там бы надежно. Уже сидел бы в смоле по брови.
— А если вернуть? — завелся вдруг Юрка. — Вернуть его можно?
— Мне не по силам. Если ты только? — засомневался бес.
— Давай вместе! — позвал Юрка. — Где его сейчас искать, как думаешь?
— Ясно где: убийцу обязательно на место преступления тянет.
— Тогда пошли. Поможешь?
— Да уж попытаюсь, — ответил бес, набирая скорость. Летел он плохо, устало, что ли, и вообще был мелковат, вроде пожилого и прокуренного дворового хулигана, изрядно потрепанного с годами.
В квартире, куда они прилетели, полно было скелетов, то есть людей. Скелеты толпились, группировались, общались друг с другом, переходили из угла в угол. А за письменным столом у окна, в кресле у стола, скорбно сложив то, что у живых считается лицом, невидимая, сидела душа убийцы. Грустила, не обращая на экскурсантов вокруг никакого внимания.
— Музей сделали, — не то уважительно, не то презрительно обернулся к Юрке бес.
— Бери! — толкнул беса вперед Юрка. Бес проворно цапнул убийцу за плечо. Призрак дернулся, испуская истошные волны ужаса. Почуяв недоброе, шарахнулись скелеты-экскурсанты, как голые сучья в лесу под порывом ветра. Юрка поспешно сгреб одной рукой убийцу, другой беса и сквозь перекрытия старого кирпичного дома протащил наверх: разбираться, судить.
— Что здесь делал? — спросил он убийцу.
— Я не виноват, мне приказали, — задергался тот.
— Убить приказали? Кто? — настаивал Юрка.
— Одиннадцатый, — выразительно скосил глазами вверх убийца.
— Здрасте, приехали! А одиннадцатый — это кто?
— Откуда мне знать? Одиннадцатый — он и есть одиннадцатый. Звание такое. Шифр, — честно глядя на Юрку, доложил убийца.
— Прячутся! — возмутился Юрка. — Бандиты — те за кличками, а эти, значит, за цифрами. Потом цифры сложат в архив, а архив засекретят лет на сто или на двести. Ищи его потом! Кто одиннадцатый? — спросят, а окажется — когда кто. Сегодня — один, завтра, может, другой. Ну-ка, давай к нему!
— К одиннадцатому? — засомневался убийца.
— А чего? — поддержал неожиданно Юрку бес. — Нам-то он не указ.
Троица впорхнула в огромный служебный кабинет, как летний ветерок в открытую форточку.
Там, в кабинете, за монументальным столом сидел широченный скелетина и мучительно чесал голый череп концом шариковой ручки. Его стол был не столько стол, сколько сейф — стальной, с хитрыми запорами. «Эй!» — гаркнул скелету Юрка. Тот даже не поморщился, продолжал чесать череп, уставя в потолок пустые глазницы.
— С ним не так, с ним по-другому надо, — оживился бес и посмотрел выжидательно на Юрку.
— Ну, — одобрил Юрка, — давай, как умеешь.
Бес подскочил к сидящему и запустил когтистую лапу между нижними ребрами. «Душа-то у него запрятана тут довольно надежно, — пояснил бес, копаясь, как слесарь в сантехнике, — жиром подзаплыла. За душу его так сразу не проймешь. А мы за нутро».
