В Храмов - Сегодня - позавчера_2
Судьба Голума.
(наше время)
Судилище и милосердие.
Меня кое-как поставили на ноги, следствие продолжалось. Там следствия-то. Основной герой - мой Кум - всё раскрыл по горячим следам. Дело оказалось резонансным. Он - молодец, герой, ему светило награждение и повышение. Один косяк был за ним - в одиночку решил брать рецидивиста, на счету которого уже было 2 трупа. А его (т.е. мои, по версии следствия) сообщники ещё и убили одного и ранили другого пэпээсника, что пытались задержать меня. Кума моего сплавили в командировку на Кавказ. А как вернётся - будет ему и повышение в звании, и новая должность.
А вот мне - ничего хорошего не светило. Я ушёл в "отрицалово" - отказывался вообще разговаривать с кем бы то ни было, не то что сотрудничать со следствием. У них и так всё сложиться, без моей помощи.
Единственный, кто пробил эту ледяную броню равнодушия - Полкан. Он вытащил меня на следственный эксперимент к тому самому коровнику. Я отказывался что-либо делать, изображал из себя статую Лермонтова. Он отослал всех прочь и когда остались одни, сказал:
- Рассказывай.
Я не пошевелился, никак не изменил положения тела, головы, бровью не повёл. Одними губами прошептал:
- Я не убивал.
- Я знаю. Рассказывай, что успел нарыть. И, отомри! Уже можно. Придётся, только, потом, на камеру всё рассказать и показать.
Я стал рассказывать. Всё, что знал. Про типа с запиской и номером машины, Отморозка, Кума, торговцев органами. Всё, что знал.
А потом заговорил Полкан.
- Ох, и влип ты, Витя! Ох, и влип! И мы все. Куманёк твой в командировке загнулся уже на второй день. Из гранника прямо в окно его кабинета саданули. Этот, с номером - его человек. Его тело уже нашли. Тела этих двоих, что за твоей женой присматривали, тоже нашли. Сын моего друга, которого ты покалечил, а потом его добили, приставил их к ней. Он был краем уха в теме. Как про её медкомиссию узнал, подстраховался. Не был он ни придурком, ни психом, так, придуривался. Да, не смотри на меня так, не знаю, было меж ними или нет, я свечку не держал. С его стороны - был интерес, с её... Она же у нас видная была. Бог им судья. И тебе. И мне. Мы с его отцом, как два осла, дон Кихоты, блин, пытались этих мразей в город не пустить. Как видишь - ничего не вышло. Они её оперировали прямо в реанимационной горбольницы. Органы прямым рейсом ушли в Израиль. А тебя, как "торпеду" снарядили. Одноразовый убийца. Отвлекающий манёвр. И со своей задачей ты справился блестяще. Такой ил со дна поднял, что вся крупная рыба незаметно ушла. Но, зато привлёк к делу так много глаз, что тут работает аж две пары зачистки. Одну ты имел возможность рассмотреть. Лишние жертвы неизбежны.
- Я сожалею.
- Уже поздно. Всем нам. Они теперь зачищают следы. Прощай. Не удивляйся, если я зарежусь случайно безопасной бритвой.
- Я не знал.
- И я не знал. И что с этим делать - не знаю. Генералы мои из столицы уже не на моей стороне. Я от них получил прямое указание из тебя рядить козла отпущения и концы зачищать. Я был нерасторопен, потому зачищают меня. Давай, рассказывай всё на камеру, заканчивай эту историю. Жене своей, там, привет передавай. Если я успею первым, так и быть - я передам.
Мы крепко пожали друг другу руки.
Через день он застрелил из табельного именного пистолета жену, младшего сына (старший учился в другом городе), собаку, поднялся на крышу своего 9-ти этажного дома, встав на край, спиной к улице, выстрелил себе в рот и упал под окна своей квартиры - жил он в ведомственной квартире на 1-м этаже.
Такова была официальная версия.
Это мне рассказал тот самый хозяин "холдинга", гаражи которого я охранял и сына которого я искалечил. Он сидел напротив меня в "допросной".
- Я не убивал вашего сына.
- Я знаю. Его убил его охранник. Зря ты его отвязал. Это не важно. Ты - всего лишь "торпеда".
- Я сожалею. Простите.
- Бог простит.
Мы помолчали. О чём говорить? Я всё сказал, спросить - зачем он здесь - не решался. Решил своими глазами меня увидеть?
- Когда я звонил Вам, вы мне обещали, что я труп. Ваше обещание в силе?
Он смотрел на меня выжидательно, потом ответил:
- Зачем?
- Они меня держали в палатах с туберкулёзниками. Открытая форма. Я сгнию заживо. Я им нужен для суда. Видно, фарс будет. Прошу о милосердии.
Он ещё некоторое время смотрел на меня в упор, потом встал, сказал:
- Посмотрим. Если не утону в собственном унитазе.
И ушёл.
Он пьяным уснул за рулём. Влетел в столб. Умер на руках врачей скорой.
Потом был суд. Судилище. А адвоката мне дали, что стал лепить из меня "народного героя", мстителя. По следствию - сын хозяина "холдинга" убил мою жену, я убил его - вот и всё. Отец парня с горя напился и разбился. Вскрылась его многолетняя дружба с полковником милиции, боясь позора, тот тоже покончил с собой, прихватив семью, чтоб не скучно было.
Я отказался от этого адвоката - я не "герой". Я - дурак. Дурачина-простофиля. Дали другого - старого, опытного, но давно и безнадёжно пропитого. А вот к нему нареканий нет - сработал четко и очень грамотно. Насколько это было возможно.
В зале суда я видел мать покалеченного мной парня, своих родных, мать, отца, сестру, тещу с тестем. И сына. Он не слушал суда. Не понимал, о чём говорили. Он не отрывал от меня взгляда и глаза его кричали:
- Ты обещал! Ты обещал вернуться! Ты обещал, что всё будет нормально!
Я не сдержал никаких обещаний. Я сделал настолько всё плохо, насколько было возможно. Я не мог смотреть сыну в глаза.
В зале суда были и ещё глаза, что искали моего взгляда. "Перевалочная база". Ну, вот, на хрена они-то припёрлись?
До зачитывания приговора суд доведён не был. Как известно - суд - дело долгое. Не одного дня дело. Бывает, не одного года. И хотя моё дело двигалось галопом, люди хозяина "холдинга" успели раньше.
Однажды вечером дверь камеры (меня, как опасного, стали держать в одиночном изоляторе, но только после установления заражения тубиком) скрипнула, открылась, впустив двоих синих от наколок личностей. Я сразу всё понял. Торпеды. Такие же, как и я.
И был благодарен их инициатору.
Я встал, сделал шаг им навстречу, остановился, заложив руки за спину. Мужчина должен принять смерть стоя, глядя прямо ей в глаза. Я кивнул своим убийцам, как хорошим знакомым, они сосредоточенно кивнули в ответ и нанесли удары заточками. Один - в печень, другой - в шею, вскрывая сонную артерию.
Последнее, что я видел - как лужа моей крови заливает бетонный пол.
Время собирать камни.
(1942г.)
Темно. Больно. Опять. Я опять не умер. Опять! Где я?
- Где я?
- Не шуми, командир, - голос Кота. Капитана Матушкина. Семёна.
Я опять в прошлом. Я всё ещё на войне. Что за напасть! Кузьмин! Данилов! Вы категорически не желаете умирать!
