Дэйв Эггерс - Сфера
Потом он отстранился и улыбнулся:
– Точно справишься?
– Точно.
– Не боишься?
Она рассмеялась:
– Нет. Не боюсь.
– Это хорошо. Доброй ночи.
Развернулся и зашагал непонятно куда, не к автобусам, не к вертолетам, не к цирку, узкой тенистой тропинкой, один.
Всю неделю она вспоминала, как удалялся его силуэт, как потянулись к ней его сильные руки, всю неделю смотрела на большой зеленый лимон – сохранила его, вотще понадеявшись, что, если дать лимону время, он созреет на столе. Лимон все зеленел.
Но отыскать Кальдена не удавалось. Мэй несколько раз квакнула на всю компанию, спросила, изо всех сил напуская на себя равнодушие, не видал ли кто Кальдена. Но ответа не получила.
Она понимала, что Энни разберется, но Энни улетела в Перу. У компании случились довольно серьезные проблемы с амазонским проектом – какие-то беспилотники, которые посчитают и сфотографируют все оставшиеся деревья. В перерыве между совещаниями со всякими экологами и чиновниками Энни наконец перезвонила:
– Давай я лицо распознаю. Зашли фотку.
Но у Мэй не было фоток.
– Издеваешься. Ни одной?
– Темно было. И цирк.
– Да, ты говорила. То есть он подарил тебе зеленый лимон и ни единой фотки. Ты уверена, что он не просто гость?
– Я же говорю – я его уже видела. Возле туалета. И он заходил посмотреть, как я работаю.
– Ни фига себе. Чувак прямо подарок. Зеленые лимоны и посопеть в затылок, пока ты пишешь клиентам. В припадке легкой паранойи я бы решила, что он засланец или мелкий извращенец.
Тут Энни пришлось дать отбой, но через час прилетело сообщение: «Держи меня в курсе. Я что-то психую. У нас тут бывали разные лазутчики. В том году один парняга, блогер какой-то, пришел на вечеринку и протусовался в кампусе две недели, шнырял везде, спал в чуланах. Оказался относительно безобидным, но сама понимаешь, Неопознанный Летающий Мужик – повод для беспокойства».
Однако Мэй не беспокоилась. Она доверяла Кальдену; не может быть, что его намерения гнусны. Была в его лице открытость, откровенная бесхитростность – Мэй не умела объяснить это Энни, но сама не сомневалась в нем ни капли. Она, впрочем, знала, что коммуникатор из него ненадежный, но еще знала, была абсолютно уверена, что он проявится вновь. Обычно невозможность связаться с человеком выматывала и раздражала, но – по крайней мере в первые дни – мысль о том, что Кальден где-то там, явно в кампусе, хоть и недоступный, наполняла ее жизнь блаженным трепетом. Рабочий поток был плотен, но Мэй думала о Кальдене, и каждый запрос оборачивался великолепной арией. Клиенты ей пели, и Мэй пела в ответ. Все ей нравились. Нравилась Райза Томасон из Туин-Фоллз, штат Айдахо. Нравился Мэк Мор из Гэри, Индиана. Нравились нубы. Нравилась встревоженная физиономия Джареда, который временами возникал в дверях и просил подумать, как бы им повысить общий рейтинг до 98 и больше не ронять. И нравилось, что она запросто игнорировала Фрэнсиса и поток его сообщений. Его видеоролики. Его звуковые открытки. Его плейлисты – сплошь музыкальное раскаяние и печаль. Он стал воспоминанием, его затмил Кальден, элегантный силуэт Кальдена, его сильные взыскующие руки. Ей нравилось, что, оставшись одна в туалете, она могла сама изобразить его объятие, своей рукой его повторить. Но где же он? В понедельник и вторник его исчезновение интриговало, к среде стало раздражать, в четверг уже бесило. Теперь казалось, что он незрим нарочно, даже навязчиво. Он же обещал, что проявится? Может, и не обещал, подумала она. Что он сказал? Она поворошила воспоминания и в некоторой панике сообразила, что под конец он сказал только «доброй ночи». Но в пятницу вернется Энни, и они вместе – хотя бы час проведя вместе – отыщут Кальдена, вычислят имя, наведут прицел.
* * *Наконец, в пятницу утром Энни вернулась, и они уговорились встретиться перед Мечтательной Пятницей. Планировалась презентация развития «Сферических денег» – способа все онлайновые покупки совершать через «Сферу», что в итоге вовсе отменит бумажные деньги, – но презентацию отменили. Всем сотрудникам велели посмотреть вашингтонскую пресс-конференцию.
Мэй поспешила в вестибюль «Возрождения», где несколько сотен сфероидов глядели в стенной экран. Там за кафедрой, обвешанной микрофонами, стояла женщина в черничном костюме – вокруг помощники и пара американских флагов. Внизу бегущая строка: «Сенатор Уильямсон добивается раздела "Сферы"». Поначалу в шуме ничего было не разобрать, но после нескольких шипящих «тшш» и увеличений громкости к зрителям пробился голос. Сенатор зачитывала обращение.
– Здесь и сейчас мы требуем от сенатского антимонопольного комитета начать антимонопольное расследование деятельности «Сферы». Мы уверены, что Министерство юстиции увидит в «Сфере» то, чем она и является, – монополию в чистейшем виде – и потребует ее раздела, как это случилось со «Стэндард Ойл», AT&T и другими компаниями в истории нашей страны, чье монопольное положение было доказано. Доминирующее положение «Сферы» душит конкуренцию и подрывает капиталистический свободный рынок.
Когда она закончила, экран переключился на свои обычные задачи, а именно – распространять идеи сотрудников «Сферы», и в тот день толпы высказали немало идей. Все пришли к единому мнению, что сенаторша славится порою нонконформистской позицией – она выступала против войны в Ираке и Афганистане, – а посему особой поддержки этому ее антимонопольному крестовому походу не светит. «Сфера» популярна в обеих фракциях, известна своим прагматизмом почти в любом политическом вопросе, а равно своими щедрыми пожертвованиями, и левоцентристская сенаторша не получит особого одобрения от своих либеральных коллег – и уж тем более от республиканцев.
В антимонопольном законодательстве Мэй не разбиралась и навскидку ничего сказать не могла. Что, на рынке правда нет конкуренции? У «Сферы» 90 процентов поискового рынка, 88 процентов рынка бесплатной почты, 92 процента обслуживания текстовых сообщений. С точки зрения Мэй, это попросту доказывало, что «Сфера» создает и поставляет лучший продукт. Какое-то безумие – наказывать компанию за эффективность, за внимание к деталям. За успех.
– Вот ты где, – сказала Мэй, завидев Энни. – Как Мексика? А Перу?
– Ну она идиотка, – фыркнула Энни, щурясь на экран, откуда недавно вещала сенатор.
– То есть ты не дергаешься?
– Добьется ли она чего-то? Нет. Но сама теперь утонет в океане говна.
– В смысле? Откуда ты знаешь?
Энни глянула на Мэй, затем в дальний угол. Там со сфероидами болтал Том Стентон – руки скрещены на груди, и у кого другого эта поза означала бы волнение или даже злость. Стентон, похоже, в основном забавлялся.
