Филип Фармер - Одиссея Грина
— Но ты жив, — заметил Кальтроп, — и по земному исчислению тебе восемьсот тридцать два года.
— Но только тридцать два года физиологического возраста, — отозвался Стегг. — Как объяснить этим людям, что, пока наш корабль полз к звездам, мы спали, как рыбы во льду? Известна ли им техника замораживания? Сомневаюсь. Откуда им понять, что мы выходили из спячки только на время обследования планет земного типа? Как им растолковать, что мы нашли десять планет, одна из которых хоть сейчас готова для массового заселения?
— Дай тебе поговорить, так мы никогда не сядем, — сказал Кальтроп. — Командуй, капитан. От судьбы не уйдешь. Кто знает, возможно, внизу тебя ждет женщина, похожая на ту, что осталась в прошлом.
— Женщины! — вскричал Стегг. Апатию как рукой сняло.
Кальтроп поразился внезапной перемене в капитане.
— Женщины! Восемьсот лет не видел ни одной-единственной-разъединственной! Я проглотил тысячу девяносто пять сексоподавляющих пилюль, их бы хватило выхолостить слона! Но они уже не действуют! Я хочу женщину. Любую! Беззубую, слепую, хромую… собственную прабабку, в конце концов!
— Поздравляю, — хмыкнул Кальтроп. — Так-то лучше, Стегг. Уж очень тебе не к лицу поэтическая меланхолия. Не мучайся. Скоро ты будешь по горло сыт женщинами. Из того, что мы видим на экране, можно заключить, что женщины, скорее всего, верховодят в этом обществе. Ты вытерпишь женское владычество?
Стегг ударил себя кулаком в грудь, словно разъяренный самец гориллы.
— Не завидую женщине, которая попробует владычествовать надо мной. — Он вдруг невесело улыбнулся. — А если честно, я здорово боюсь. Я ведь так давно не разговаривал с женщиной… Кажется, даже забыл, как надо обращаться с ними.
— Не думаю, что природа женщин изменилась. Каменный ли век, космический ли, знатная леди или Джуди О’Греди — они все те же.
Стегг снова улыбнулся, дружески похлопал Кальтропа по спине и отдал приказ идти на посадку. Во время спуска он спросил:
— А может, все-таки, нам устроят славный прием?
Кальтроп пожал плечами.
— Все может быть. Может, повесят, а может, сделают королями.
Так и случилось: Стегг был коронован через две недели после их триумфального прибытия в Вашингтон.
2
— Питер, да ты король от пяток до макушки! — сказал Кальтроп. — Шесть с половиной футов короля.
Шутка доктора Кальтропа была не лишена оснований.
Рост Стегга достигал двух метров, весил он около ста килограммов, а в обхвате груди, талии и бедер соответственно 120, 80 и 90 сантиметров. У него были длинные рыжие волосы, лицо было красиво орлиной красотой. Только сейчас он больше напоминал орла в неволе — ходил туда-сюда, заложив руки за спину наподобие сложенных крыльев и наклонив голову вперед. Темно-синие глаза недобро поблескивали. Время от времени он хмуро поглядывал на Кальтропа.
Антрополог сидел, развалясь в огромном золоченом кресле, поигрывая длинным мундштуком, усеянным бриллиантами. Как и Стегг, он был полностью лишен волос: вскоре после посадки им устроили роскошную баню — с душем, массажем и бритьем. И все было бы хорошо, да только вскоре они обнаружили, что душистые умащения навсегда лишили их возможности отпускать усы и бороды.
Кальтроп очень жалел свою пышную бороду, но — увы! — иного выхода не было. Туземцы ясно дали понять, что бороды для них отвратительны и непереносимы, как нечто противное обонянию Великой Седой Матери. Теперь доктор уже не напоминал патриарха и чувствовал себя весьма неуютно, ощущая непривычную наготу своего отнюдь не мощного подбородка.
Внезапно Стегг остановился перед зеркалом, закрывавшим всю стену огромной комнаты, и злобно посмотрел на свое отражение. Голову его венчала золотая корона с четырнадцатью зубцами, причем каждый из них заканчивался крупным бриллиантом. На голой груди Стегга было нарисовано лучезарное Солнце. Шею охватывало пышное зеленое жабо из бархата. С неодобрением смотрел он на широкий пояс из шкуры ягуара, придерживающий ярко-красную юбку с нашитыми спереди большими фаллическими символами, на сверкающие белые кожаные сапоги. Из зеркала на него глядел король Ди-Си во всем своем великолепии. Рывком он снял корону и со злостью швырнул ее через всю комнату. Золотым метеором она пролетела десяток метров, ударилась о стену, упала и откатилась обратно к ногам короля.
— Так, коронованный я властитель Ди-Си или нет?! — вскричал Стегг. — Король ли я дочерей Колумбии или как они там называют их на своем дегенеративном английском? Какой же я монарх? Где моя власть? Уже две недели, как я властитель этой бабской земли и уже по горло сыт всякими праздниками в мою честь. Куда бы я ни шел со своей одногрудой стражницей, мне всюду поют осанну. Меня приняли в тотемическое братство Лося. Премного благодарен! Наконец меня избрали Великим Стеггом года.
— Неудивительно, что тебя засунули к Лосям, с такой-то фамилией, — отозвался Кальтроп. — Хорошо, что ты догадался не открыть им свое второе имя Лео. А то пришлось бы девочкам ломать головки, куда тебя сунуть — к Лосям или ко Львам.
Стегг не унимался.
— Мне говорят, будто я — отец этой страны. Если это так, почему же не дают стать им на самом деле? Ко мне близко не подпускают женщин. Понимаешь, эта прелестная сучонка, Верховная Жрица, говорит, что нельзя выказывать расположение какой-нибудь одной женщине. Я — Отец, Любовник и Сын каждой женщины в Ди-Си.
Кальтроп хмурился все больше и больше. Он поднялся и подошел к огромному окну на втором этаже Белого Дома. Местные жители считали, что дворец назван так в честь Великой Седой Матери. Кальтроп, правда, знал истину, но у него хватило ума не спорить.
Он глянул ненароком вниз и подозвал Стегга к окну. Тот посмотрел, потянул носом и сделал гримасу. Внизу несколько человек поднимали большую бочку на задок телеги.
— Когда-то таких парней называли золотарями, — сказал Кальтроп. — Они приходили каждый день и собирали испражнения для удобрения полей. Этот мир таков, что все должно идти на пользу людям и для обогащения почвы.
— А ведь мы уже привыкли к этому, — сказал Стегг. — Хотя мне кажется, что с каждым днем воняет сильнее. Видно, прибавляется людей в Вашингтоне.
— Для этого города такой запах не внове. Хотя прежде он шел не столько от человеческих испражнений, сколько от воловьих.
— Кто бы мог подумать, что Америка, страна квартир с двумя ваннами, вернется к избушкам, да к тому же без дверей. И не потому, что они не знают канализации и водопровода. Водопровод есть во многих зданиях.
— Все, что приходит от Земли, должно вернуться в Землю. Они не грешат против природы, выбрасывая в океан миллионы тонн столь нужных почве фосфатов и других веществ. В этом они не похожи на нас, слепых глупцов, убивавших свою землю во имя дурно понятой санитарии.
Стегг посмотрел на доктора сверху вниз, очень выразительно.
— Для этой лекции ты пригласил меня к окну?
— Да. Я хочу объяснить тебе корни этой культуры. Во всяком случае, попытаюсь. Видишь ли, пока ты резвился, я работал, изучая язык. Он английский в основе, но от нашего ушел дальше, чем наш от языка англо-саксов. И в лингвистическом отношении он выродился значительно быстрее, чем когда-то предсказывали, вероятно, вследствие изолированности небольших групп после Опустошения. А еще потому, что в большинстве они неграмотны. Грамотность — исключительная привилегия жрецов и «дирада».
— «Дирада»?
— Аристократов. Слово произошло от «диирдрайвер», поскольку только привилегированным позволяется ездить верхом на оленях. Вроде испанских кабальеро или французских шевалье: оба слова первоначально обозначали всадников. Давай еще раз взглянем на роспись.
Они подошли к дальней стене длинной комнаты и остановились перед огромной яркой фреской.
— На этой картине, — очень серьезно комментировал Кальтроп, — изображена сцена из мифологии Ди-Си. Как хорошо видно, — он указал на фигуру Великой Седой Матери, возвышающейся над крохотными полями и горами и еще более крохотными людьми, — она очень разгневана. Сдернув голубое покрывало, которым она некогда укрывала Землю от безжалостных стрел своего сына, богиня помогла своему Сыну-Солнцу сжечь земную жизнь.
Человек в своей слепоте, алчности и высокомерии осквернил землю, данную богиней. Его города-муравейники сбрасывали свои нечистоты в реки и моря, быстро превратив их в сточные канавы. Он отравил воздух зловонной копотью. Кстати, эта копоть, я полагаю, была не только промышленными выбросами, здесь имеется в виду и радиация. Сами Ди-Си, конечно, ничего не знают об атомных бомбах.
Тогда Колумбия, не в силах терпеть отравление земли человеком и его отказ от поклонения ей, сорвала покрывало с Земли и позволила Солнцу в полную силу осыпать своими стрелами все живое.
