Raptor - Хо
Люди на лавочке зашевелились, забормотали что-то нечленораздельное, зашуршали сумками и пакетами.
— Автобус быстро домчит нас до дерева. Ты представляешь, сколько времени мы сэкономим! — ликовала Вершинина.
— Скорость здесь не уместна. Ох, и тревожно мне, — ответила Лиша. — Приготовься, Ольга. Тебя ждёт новое испытание. Посложнее предыдущего.
Автобус постепенно приближался, на глазах увеличиваясь в размерах. Его тёмный корпус время от времени искажался в колеблющемся мареве полевого миража. Тем временем, люди, выходившие из нутра остановки, скапливались на обочине, не спуская жадных глаз с приближающейся машины. При беглом взгляде эту толпу можно было легко спутать с обычными рядовыми дачниками, возвращающимися в город со своих земельных участков.
Поскрипывая рессорами, автобус подкатил к остановке, мигнул поворотником, и, прижавшись к обочине, остановился. Двери с лязгом распахнулись, и из них тут же выпятились чьи-то тела, цепляющиеся буквально друг за друга.
— Го-осподи, сколько же их туда набилось! — в ужасе произнесла Ольга.
— Вот-вот, именно этого я и боялась, — ответила Лиша. — Ты намерена штурмовать этот автобус, или же дождёмся следующего?
— Я не могу рисковать. Следующего может не быть.
Потихоньку вдавливаясь в толпу, они начали протискиваться к дверям. Забираться в автобус было весьма непростым делом. Казалось, что он был забит до предела. Тела людей, находящихся внутри, выглядели буквально спрессованными. Сквозь мутные окна можно было рассмотреть, как плотно набиты в салоне пассажиры. Но Ольга не намеревалась сдаваться, и настырно лезла вперёд.
Со стонами, хрипами и ворчанием, люди втискивались в узкую дверь, борясь за каждый сантиметр площадки. Напиравшие сзади подталкивали Ольгу вперёд, вжимая её в сплошную человеческую стену. В конце концов, ей удалось взобраться на вторую ступеньку подножки. Приходилось стоять на носочках, так как пятки на ступени уже не умещались, и висели в воздухе. Рука, протиснувшись сквозь толпу, смогла дотянуться до поручня, и ухватиться за него. Людская толща сдавливала тело с такой силой, что трудно было дышать. Подобно механическому прессу, двери автобуса закрылись, сжимая и вталкивая в салон последних висевших на подножке людей. Стало совсем тесно. В забитом битком автобусе отсутствовала возможность не только пошевелиться, но и вздохнуть полной грудью. Давка оказалась поистине ужасной.
Как только автобус тронулся, человеческие массы пришли в движение, шатаясь от тряски. Запястье Ольги заныло от напряжения. Казалось, что ей вот-вот оторвут руку. Но отпускать поручень она никак не желала, боясь лишиться единственной опоры. Хотя, возможно, опора ей и не пригодилась бы, так как плотная живая начинка автобуса спрессовывала её со всех сторон тисками. Пробраться глубже в салон казалось нереальной задачей. Судя по всхлипам, придушенному кашлю, и хнычущему поскуливанию, доносящимся из центра давки, нахождение там сейчас было абсолютно невыносимым. Кто-то тихонько умолял выпустить его на свежий воздух, кто-то скрежетал зубами, кто-то возмущался, что на него навалились.
Ко всему прочему, в автобусе не было ни единого отверстия для вентиляции. На запотевших окнах отсутствовали форточки, а оба люка в потолке намертво заклинило. Напрасно чьи-то руки долбили по ним кулаками. Люки не открывались.
Дышать было практически нечем. Ольге казалось, что не меньше четверти пассажиров находятся в состоянии обморока. Закрыв глаза, они беспомощно висели в толпе, сдавленные телами собратьев, точно бездушными льдинами. У некоторых из носа начинала струиться кровь.
— Как тебе это? — шепнул кто-то на ухо Ольге.
Та хотела повернуться, но не смогла.
— Что? — как можно тише спросила она.
— Путешествие, — ответил всё тот же ядовитый голос.
— Не вижу в нём ничего сверхъестественного, — ответила Ольга. — Кому-то приходится каждый день ездить на работу вот так. И ничего. Не разваливаются.
— Хо-хо-хо, — шёпотом засмеялся собеседник. — Ты попала в самую точку. Именно этого я добиваюсь — сходства. Мне захотелось воссоздать кошмар, который вы привыкли считать обыденностью. По-моему получилось неплохо. Знаешь, это было нетрудно. На самом деле, не обязательно загонять вас в душегубку кнутом, или под прицелом автомата. Вы сами в неё лезете с большим азартом, и увлечением. Достаточно лишь… (его губы коснулись краешка Ольгиного уха) … внушить вам, что это необходимо. Что если вы не залезете в этот автобус — то никогда не доберётесь до пункта назначения вовремя. Знала бы ты, как легко этого добиться. А дальше — начинается представление. Вы лезете по головам, дерётесь за место в морилке. Давите друг друга, душите и ломаете рёбра. Вы превращаетесь в аморфное вещество, заполняющее ёмкость транспортного сосуда. И все ваши стремления сходятся в одном желании — в непременном достижении точки назначения. Нелепо, не правда ли?
— Я… Я не понимаю…
— Хо! Хо!
Стоявший позади вонзил ей в шею свои острые зубы. Его руки обвили её, проникли сквозь одежду, и впились когтями в тело, разрывая плоть.
— Очнись! Очнись!
Ольга вздрогнула, отринув оковы оцепенения. Возвращение из призрачного забытья сопровождалось дикой головной болью и тошнотой. Лиша яростно дёргала её за ухо, не переставая кричать:
— Оля, очнись!
— Всё в порядке, — с трудом ответила та. — Что случилось? Что это было?
— Не знаю. Ты отключилась, — ответила ящерка. — Это плохо. Нельзя здесь отключаться.
— Я говорила с Хо.
Тошнота подкатила к горлу Ольги, и она едва сдержала позыв.
— Это плохо, Оля, очень плохо. Оно испытывает тебя на прочность. Не поддавайся.
— Мне нечем дышать. Теряю сознание. Меня тошнит.
— Терпи. Мы скоро приедем. Главное, не лишайся чувств. Оно только того и ждёт.
Давление чужих тел росло с каждой минутой, словно люди нарочно сжимали её, желая раздавить. Слышался хруст костей. Это был уже не автобус, а какая-то адская соковыжималка. Пассажиры безжалостно давили друг друга, превратившись в единую агонизирующую массу. Повсюду раздавались булькающие хрипы. Руки соскальзывали с поручней, и исчезали в толпе. Кислорода оставалось на пару вдохов. Ольга цеплялась за остатки сознания, продолжая держаться за поручень одеревеневшей рукой. Чей-то костлявый локоть пытался продавить её грудную клетку, и это было самым чувствительным болевым ощущением, помогавшим ей не отключиться, и не сорваться с поручня.
— Нелепо, не так ли? — вновь зашептал ей кто-то сзади. — Живая могила. Медленное, мучительное умирание. И каждый убийца, в то же самое время, сам является жертвой. Великолепная ирония над человеческой сутью.
