Павел Парфин - Сувенир для бога
Лава еще испепеляла дыхание, маковой мукой осыпавшееся Вальке на воротник, опаляла ресницы, заставляла слезиться глаза. Звен журчал, издавая едва слышный колокольный звон. Вдали неслышно вспыхнула и пропала из глаз первая лодка с душами. Тут же донесся счастливый рокот сопровождавших ее парсизотов. Спустя две-три минуты сгорела вторая лодка, затем третья... Души возвращались в родные миры, обретая новую память и новую плоть, забывая груз прежнего опыта в девяти углах сгорающей лодки.
Парсизоты на берегу одобрительно загудели, разделяя восторг конвоиров, из их головных ракушек пыхнул серебристый дымок. Екоро обратил к Амелиске счастливое и немного самодовольное лицо. "Может, мои страхи напрасны? - застыдился недавних мыслей Дьяченко. - Может, оракул что-то напутала? Звен сейчас такой же, как и час назад. Души сгорают по-прежнему легко и бесследно, как порох. Интересно, в кого они вселились в эту минуту? Наверное, в каких-нибудь хорошеньких девчонок. Беленьких-беленьких, малюсеньких-премалюсеньких! С серыми, нет, лучше с голубыми глазками и золотистыми кудряшками... У меня когда-нибудь будет такая? Души возвращаются, а я застрял в этом чертовом аду!"
Сокрушаясь и проклиная ад на чем свет стоит, Дьяченко ни с того ни с сего вспомнил русских старообрядцев-раскольников: как они, дружно запершись в своих таежных избах, под молитву сгорали заживо, вместе с дымом спеша в небеса. Надеясь попасть в небеса... "Чушь собачья! - выругался про себя Дьяченко, пытаясь отделаться от дурных сравнений. - При чем тут раскольники? К тому же души-то сейчас не где-нибудь, а в аду. А стремятся они не на небо, а домой. Души хотят вернуться на землю. Вот как получается: всю жизнь меня учили, что душа рвется на небо, в рай. А тут выходит все наоборот: где бы душа ни оказалась после смерти, она не желает долго задерживаться на новом месте и немедленно собирается в обратный путь. Душа любит свой дом. Я тоже. Я тоже хочу домой".
Тошно и скверно стало у Вальки на душе от таких мыслей, кажется, даже пара-тройка слез выкатилась ненароком. "Амелиска", - позвал было он, но девушки и след простыл. Она вдруг испарилась, как те свободные души. Дьяченко обернулся, в поисках поддержки и сочувствия скользнул влажным взглядом по чужой ему толпе парсизотов... да так и обмер, увидев, как у одного за другим перекашиваются от ужаса лица. Еще не понимая, что происходит, еще не успев испугаться, пораженный догадкой, что в повальном испуге парсизотов виновен он сам, Валька инстинктивно втянул голову в плечи и резко повернулся к Звену... Наверное, так танк вращает башней, спеша первым сделать выстрел. Но человек не выстрелил. Он попросту растерялся, увидев, как гибнут души.
Прямо на его глазах лодка, шедшая почти в самом начале конвоя, словно напоролась на невидимое препятствие. Вздрогнув корпусом, суденышко замерло на месте. Вышло это так неожиданно, резко, что души, точно воздушные шарики, запрыгали-покатились по дну лодки. Дьяченко к месту вспомнил о подарке Виораха, волнуясь, впился в даль зоосом - своим третьим глазом. Увидел, как по корме и бортам лодки побежала густая сеть трещин... В следующее мгновенье лодка развалилась на тысячи мелких осколков. А души... Боже, что стало с ними! Дьяченко машинально закрыл рукой глаза, чтобы не видеть кошмара, но зоос был строг и непреклонен, как судья. Третий глаз ясно запечатлел, как души, даже не тронутые огнем, тотчас обуглились, подобно сухим кустам сирени, и рассыпались черной пылью. Не прошло и минуты, как беззвучный взрыв - человеку казалось, что он смотрит немое кино - разнес вдребезги вторую лодку, похоронив под обломками еще десять сиренево-розовых созданий.
Парсизоты возмущенно-испуганно загалдели, вождь их, красномордый Екоро, в сердцах сломал меч о каменистую почву. Борта третьей лодки поплыли, будто восковые, души утратили воздушность, налились чужеродной тяжестью, обрели угловатую форму - и тоже поплыли, словно свечи. Вконец размякли, оплыли...Но вдруг побелели и неуклюже застыли - так же неожиданно, как начали плавиться. Окаменели, с каждой секундой становясь все чище и прозрачней. Не то белый дым, не то последний вздох крошечным облачком взвился над ними... Когда облачко рассеялось, Валькиному взору представилась довольно жутковатая композиция: десять голубовато-белых кристаллов причудливой формы вздымаются над неподвижным заиндевевшим остовом лодки. Бр-р-р! Дьяченко всего передернуло: куда ни глянь, души постигала одна и та же участь - смерть. Еще две лодки не то окаменели, не то превратились в лед: в одной из них замерли мертвые кристаллики душ, в другой - красноватые кристаллы парсизотов, спешивших им на помощь. Чья-то злая и неумолимая воля беспощадно уничтожала флотилию.
Дьяченко чувствовал, как, начиная с ног, в жилах стынет кровь. "А-а-а!" - он заткнул руками уши, будто из них, а не из глухого рта, рвался беспомощный крик. Диким, совершенно диким взором Валька наткнулся на маленького Екоро - и тут же обжегся о его ледяную стойкость. Собрав волю в кулак, тыча в сторону быстро меркнущего, как огонь в очаге, Звена обломком меча, вождь четко отдавал приказания. Казалось, его приказы бесследно тают в ужасном гвалте, поднявшемся на берегу. Но так только казалось. Поодиночке и группами парсизоты бросились выполнять указания своего повелителя; то тут, то там замелькали их головные раковины, среди которых не найти ни одной похожей. За парсизотами тянулся удивительный серебристый след - то из раковин просыпалась редкая звездная пыль. Оставшиеся невредимыми лодки, словно внемля запоздалым приказам Екоро, повернули к берегу. Одна из них, вмиг расплавившись, тут же заледенела; другая, треснув пополам, сложилась, как мышеловка, и в считанные секунды затонула; еще две развалившись на части, рассыпались, точно игральные кости, по застывшему золотому зеркалу Звена. В двух последних находились отважные спасатели душ.
*23*
Гул на берегу перерос в тяжелый рев. Кто-то потянул Вальку за рукав. Он инстинктивно отдернул руку. Перед ним стояла Амелиска. По губам ее он понял, что она зовет за собой. Он послушно последовал за девушкой. Но не тут-то было. Они не сделали и десяти шагов, как на них набросились разъяренные парсизоты. Вальке тут же поставили синяк под левым глазом, Амелиске мечом снесли веточку рога. Совсем худо пришлось бы им, если бы не подоспевшие вовремя отроки, бежавшие за здоровяком Владомиром. В это же время Екоро, о чем-то яростно жестикулируя, попытался остановить своих воинов, но они же вытолкнули его к краю разгоряченной толпы, где столкнулись два племени. Крики: "Во всем виновата рогатая ведьма!" и "Убейте человека! Он принес нам беду!" - тотчас были заглушены звоном мечей и стуком щитов. Потасовка грозила перерасти в кровавую схватку, когда среди враждующих возникла Освенца из племени фэзиров. Орбита, на которой вращался ее седьмой глаз, увеличилась в диаметре, разрослась до немыслимых размеров, глаз потрясла сильная вспышка - так вспыхивает сверхновая... На миг ослепнув, и парсизоты, и отроки замолчали. В абсолютной тишине раздался голос оракула:
