Татьяна Апраксина - Предсказанная
— Прошу тебя, рассказывай без подробностей.
— Хорошо. Итак, мы победили, но не стали уничтожать побежденных, ибо уважали их доблесть и отвагу. Позже заключались и расторгались союзы и браки, рождались новые боги. То были славные времена. Мы считали землю общей, хотя два клана не слились в один. Были и битвы, и клятвопреступления. Но мы вместе держали оборону против чужих богов. Так прошли долгие годы. Но оказалось, что истинная опасность была не в иных богах, а в смертных, подданных Полудня. Они называли себя гэлами, и были способны сражаться с нами на равных. Сыновья Мила убили многих. И еще многие навеки ушли… наверное, название Тир-на-Ог не слишком тебя запутает. Это страна вечной молодости. Не знаю, обрели ли ее ушедшие — никто не вернулся, чтобы рассказать об этом. О них больше не слышали, и никто не встречал их. Вот после тех войн и появились полые холмы, сиды. А уже по ним и обитателей стали называть Сидхе. И все же, победив нас, они оказались побежденными. Этот народ никогда не знал своих богов — в том и была причина их могущества, они не отличали Полдень и Полночь, считали всех равными себе. Мы стали их богами. И прошли сотни лет, прежде чем холмы начали пустеть, а Туата-Де-Данан — умирать в забвении. Нас сменяли другие — малый народец, например… Вот и все.
— Не, не все! — погрозила пальцем Анна. — Самое интересное — кой черт тебя занес в Москву?
— Обо мне забыли, — просто сказал Серебряный. — Многие сотни лет никто не упоминал моего имени. Его нет в списках летописей, обо мне не говорили в легендах. И я умирал… растворялся. И уже на грани бытия и небытия почувствовал, что могу найти новый источник сил. Он был здесь. Я смог взять над ним власть.
— То есть, ты тут главный по кельтам?
— В каком-то роде. Я не один, но старший и по годам, и по титулу. Здесь все иначе, гораздо больше жизни. Я взял себе новое имя. До того я был безымянным, точнее, утратившим имя.
— Это как?
— Если никто не называет нас по имени, имена теряют силу и забываются. Госпожа моя, ты счастлива, хоть и не знаешь о том. Твое имя всегда с тобой. Терять его — все равно, что терять память, но не сразу, а постепенно, словно она вытекает из вскрытых вен…
— Так поэтому ты… ну, развел войну против Флейтиста?
— Госпожа моя, мне солгать или промолчать?
— Ответить правду, — потребовала Анна. — Тоже мне, заговорщик!
— Хорошо, но чем ты заплатишь мне за правду?
— Я должна платить? — искренне удивилась девушка. — Ну, хорошо, я тебе тоже отвечу на один вопрос. Честно. Идет?
— Я согласен. Что ж… Ты почти верно угадала. Я узнал тот страх, который выжигает душу. Страх забвения. И теперь он стал частью меня. Это похоже на жажду. Говорят, после потери крови людей мучает жажда, им нужно пить. А мне нужна власть. Чтобы восстановить свои силы, чтобы быть уверенным в том, что никогда уже я не стану безымянным… Я не могу не делать этого. Я должен бороться.
До разговора с Флейтистом, Анна не поняла бы этого признания. Разозлилась и прочитала бы нотацию, наверное. О том, что не важно, что там можешь и не можешь, делай так, чтобы было правильно. «Делай, что должно — и будь, что будет». Но сейчас она гораздо лучше понимала и чувствовала полуночников. Они были такими, какими были, и не везде ее понятие о должном годилось для подданных Полуночи.
Анна неожиданно вспомнила свою мать. У нее в голове никогда не умещалось, что этика может быть разной, что нет каких-то единых канонов. Впрочем, при твердокаменных убеждениях на словах, на деле последовательностью она не отличалась. Вечно у нее было семь пятниц на неделе. За одно и то же она могла хвалить, ругать или вообще не обращать внимания. «Четверка» считалась то нормальной оценкой, то позором, признаком лени и небрежности. Невымытую тарелку мать могла со страдальческим вздохом переставить в раковину, а в другой раз — швырнуть на пол. Но говорила она совсем другое. «Человек не может быть разным в школе и дома! Правила одни для всех! Нет двух правд, есть только правда и ложь!». Ее бы познакомить с обитателями Полуночи, и послушать, что скажет…
— Теперь моя очередь спрашивать, — вывел ее из задумчивости Гьял-лиэ. — Готова?
Анна кивнула, склонила голову набок, приготовившись услышать какой-нибудь подлый вопрос. Отчего-то ей казалось, что на другие Серебряный не способен. И если уж он получил возможность влезть к ней в душу, то непременно сделает это так, что причинит боль. Нарочно. В отместку за настойчивость Анны, например. Или просто так. По натуре своей.
— Для чего ты играешь со мной — то показываешь, что я отвратителен тебе, то ищешь встречи?
Боли вопрос не причинил. Но ответить на него честно было почти невозможно. Слишком многое пришлось бы объяснять, а она и сама не понимала, почему так происходит. Нужно было заглянуть глубоко в себя, а Анна это умела очень плохо. Иногда, на грани сна и пробуждения, она могла впасть в подобие транса. Там думалось легко, а любые желания казались четкими и ясными. Сейчас же все мешало сосредоточиться. И не в последнюю очередь — нежелание проговаривать вслух то, что шарахалось по краю сознания. Можно было ошибиться, а потом убедить саму себя.
Ситуация вновь показалась Анне смешной и неправдоподобной. Сидеть непонятно где, в каком-то сказочном замке, на одной кровати с существом, появившимся на свет до нашей эры — и играть в вопросы и ответы. Все это годилось для сна или фильма, но как реальность — смущало. Ей казалось, что она мигнет или посильнее потрет глаза, и все кончится. Очнется в своем дворе или даже дома, на постели. И все растает без следа — и сказочный красавец напротив, и замок, и даже Вадим окажется только вымыслом, порождением подсознания. И через неделю все забудется — и горячие руки Флейтиста, и голос Софьи с едва уловимым акцентом, и запах сандала в воздухе. Не останется ничего. Только смутная тень тоски, да пара ярких картинок, уже лишенных смысла.
Может быть — к лучшему? В роли принцессы она чувствовала себя, как собака на заборе. И неудобно, и как слезть — неясно. Вот, заставила красавца-пакостника прыгать вокруг себя, хоть смейся, хоть плачь, но подействовали же сомнительные ее чары. Заинтересовался, спрашивает. Словно кто-то написал для Анны сценарий, в котором она могла получить все, чего так долго не хватало. Любовь, заботу, друзей, возможность чувствовать себя женщиной… Если это и вправду сон — пора обращаться к психологу. Следующий этап — возомнить себя заколдованной эльфийской королевой, изгнанной на Землю злыми врагами. Мечтать на сон грядущий о героях, ковриком стелющихся у ее ног.
Потом она вспомнила, что так и не ответила Серебряному.
