Елена Федина - Призрак Малого Льва
— Она не сказала ничего вразумительного. У них какие-то женские секреты, — хмуро проговорил Конс и неожиданно сорвался, — как ты можешь подозревать нашу дочь, не понимаю! — раздраженно бросил он.
— Напротив! — так же нервно ответил ему Леций, — я хочу избавить ее от подозрений. Раз и навсегда. Но если это не Эния, то кто?!
— Я всегда вам говорил, что есть кто-то еще, — вмешался Ольгерд. Новая планета, новые условия, мало ли кто из Индендра мог стать Прыгуном? Например, Сия.
— Я думал об этом, — признался Леций, — это немыслимо.
— А подозревать Рицию — мыслимо?
— У Риции хотя бы есть мотив.
— Какой? Власть? Она всегда была равнодушна к власти. И потом, у нее все будет и так, зачем ей торопить события?
— Ольгерд прав, — сказал Конс, — оставь девочку в покое. Я потерял одну дочь, и я никому не дам на растерзание вторую.
Леций взглянул на него.
— Уверяю тебя, я тоже.
Они выразительно посмотрели друг на друга. У них был свой немой язык и своя, мало кому понятная, манера общения. На то они были и близнецы.
— Я понял одно, — сказал Конс, — после того, как я чуть не убил своего младшего брата: нельзя торопиться с обвинениями, какими бы очевидными они ни казались. Потому и отправил Энию на допрос. А тем более, обвинять Сию!…
— Старшего, — недовольно поправил его Леций, — старшего брата ты чуть не убил.
— Видимо, придется все-таки убить, — фыркнул Конс, — терпеть не могу, когда яйца учат курицу.
— Тогда молчи и соблюдай субординацию.
— Это ты помолчи, мелкота, я еще не все сказал.
— Говори, уступаю, — снисходительно произнес Леций, — младшим надо уступать.
— Именно поэтому, детка, я и не буду с тобой спорить. Так вот, — голос у Конса снова стал серьезным, — я был в бешенстве, но сейчас начинаю мыслить трезво. Что толку, если мы осудим невиновного? Только сорвем свою злость, не больше.
— И что ты предлагаешь? — спросил Ольгерд.
— Смириться, — ответил Конс, — с тем, что ничего нельзя доказать. И ждать.
— Чего?
— Такая мразь не может не проявить себя еще раз.
— Звучит зловеще, — усмехнулся Ольгерд, понимая все же, что Конс прав.
— Пока мы бессильны. Все, что мы знаем, это то, что это Прыгун и, предположительно, женщина. Никаких следов и никаких доказательств у нас нет.
— Допустим, Сия — Прыгун, — проговорил Леций, — допустим, она ненавидела Аделу, это дико, но все же… была ли у нее возможность отлучиться с приема в больницу?
— Почему бы нет? — пожал плечом Конс, — она все время перемещалась по залу, все ее видели, не заметить ее было просто невозможно. Это лучший способ скрыть свое недолгое отсутствие.
— А она знала, что Адела в больнице?
— Знала. Я ей сам сказал.
Конс поднялся, поправил пояс, привычно откинул назад ото лба черные волосы и хмуро огляделся.
— Ладно. Можете тут разводить теории, сколько хотите. Можете даже Флоренсию подозревать. А я лечу на телестудию.
— Зачем? — спросил Леций.
— Затем, что мне не нравится алиби Кера.
— Семеро утверждают, что он выступал в прямом эфире. По-твоему, все врут?
— Не знаю. Но первым моим порывом было дать ему по зубам. Как ты думаешь, почему?
— Миджей! Это Ольгерд у нас ясновидящий, а не ты. А ты обыкновенный слепой Прыгун. Да еще такой несдержанный.
— Где бы ты сейчас был, — усмехнулся Конс, — если бы я был несдержанный.
— Проваливай, — сказал Леций, — ты мне надоел.
— Не расслабляйся. Я еще вернусь.
Когда он вышел, Леций сел, закинул ногу на ногу и широко раскинул руки по выпуклой спинке желтого дивана. Ольгерд понял, что дальше тянуть нет смысла. Обреченно опустившись в кресло, где только что сидел Конс, он сказал:
— Я тоже должен кое-что тебе сообщить.
Леций смотрел на него синими, чуть прищуренными глазами.
— Что же?
— Я люблю твою дочь, — выговорил наконец Ольгерд.
Сказать это было безумно трудно, он приготовился стать половиком, чтоб его потоптали и попинали ногами.
— Я в этом не сомневался, — усмехнулся Леций, — еще бы тебе не любить мою дочь.
Начало получилось довольно непредвиденным. Ольгерд ждал, по крайней мере, удивления.
— Когда-то мы с отцом помешали тебе…
— Я не злопамятен.
Глаза у Леция были спокойные, но совершенно холодные. Обольщаться, пожалуй, не стоило.
— Хочешь сказать, что спокойно отдашь мне Рицию? — спросил Ольгерд с сомнением.
— Нет, — решительно заявил Леций, глядя ему в глаза, — я не отдам тебе Рицию.
Вот этого как раз следовало ожидать. Почувствовав тупое отчаяние, словно уперся в стену, Ольгерд сказал:
— Я не отступлю так быстро, как ты.
Холод в глазах Леция сменился ледяным презрением. Куда только подевалась его дружба. Может, он и был не злопамятен, но все повторялось как в навязчивом сне.
— Моя дочь — принцесса и наследница престола. А главное — она аппирка. При чем тут ты, Ольгерд Оорл?
— Притом, что она меня любит.
— Правители не имеют права на любовь. И она это прекрасно знает. Я объяснял ей это с детства.
— Она — это не ты, — покачал головой Ольгерд, — себя можешь завязывать в любой узел, а Рицию не смей. Если б ты любил ее, ты бы позволил ей выбрать самой, с кем ей быть.
— Если б ты ее любил, — ответил Леций, — тебя бы уже тут не было. Зачем ты ее мучаешь? Кажется, у тебя есть Синела, и ты мечтаешь о Земле. Какого черта ты тут делаешь до сих пор?
— Знаешь что…
— Знаю, — Леций выглядел холодно-спокойным, но голос его дрожал от напряжения, — ты что, не видишь, что тут творится? Тебе мало Аделы? Ты хочешь, чтоб убили Рицию? Чтобы ей вспороли живот, когда она будет носить твоего ребенка?..
Неожиданно он сломался, ледяное презрение сменилось простой усталостью, он сжал виски руками.
— Ты же всё понимаешь, Ол, какого черта? До сих пор ты все делал правильно. И Синела — прекрасная женщина. Мне жаль было тебя отпускать, но я знал, что так будет лучше.
— Это была утопия. Я нужен здесь. И здесь мой дом. И Риция, да будет тебе известно, уже живет со мной.
