Джон Пристли - Антология сказочной фантастики
— Люн.
— Что это значит?
— Алюн.
— Не понимаю.
— Аа, люн.
— Это еще что такое?
— Люналюн.
— Все равно ничего не понимаю.
— Аа, люналюн, — терпеливо сказал тигр.
— Если хочешь что-то объяснить, говори по-английски.
— Ля, — сказал тигр.
— Это скорее по-французски. Говори по-английски: ты же знаешь, что я не знаю французского.
— Соля.
— Соляр?
— Со, — сказал тигр.
— Не сокращай слова, а удлиняй, тогда я пойму.
— С, — проговорил тигр.
— Ты ведь можешь разговаривать как следует. Говори как следует или молчи.
Тигр замолчал.
Том Трейси стал думать, что же такое сказал тигр, и вдруг понял.
Случилось это во время ленча. Светило солнце, Том Трейси стоял на ступеньках перед входом к «Отто Зейфангу» и слушал, как Ниммо, Пиберди и Рингерт говорят о высоком положении, которого они достигли в кофейном мире благодаря старательной дегустации. Том Трейси много раз пытался вставить хоть одно словечко о песне, которую он пишет, но это ему никак не удавалось.
Раздумывая над тем, что же хотел сказать тигр, он вдруг увидел, как по Уоррен-стрит идет девушка в облегающем желтом вязаном платье. У нее были роскошные ниспадающие на спину черные волосы. Они были такие густые, что казалось, это у нее грива. Они дышали жизнью и потрескивали электрическими искорками. Все мускулы тигра напряглись, точеная голова потянулась к девушке, хвост выпрямился, замер, дрожа еле заметной дрожью, и тигр, не раскрывая пасти, тихо, но пылко прорычал:
— Айидж.
Изумленные дегустаторы все, как один, повернулись к Тому: такого странного звука они не слышали никогда.
— Ах вот оно что, — сказал Том Трейси тигру, — теперь я понял.
— Айидж, — прорычал тигр страдальческим голосом и еще больше вытянул шею, а глаза Тома совсем неожиданно для него вдруг потонули в глазах молодой леди. Тигр прорычал и глаза потонули в одно и то же мгновение. Девушка услыхала рычание, дала потонуть глазам Тома в своих, чуть не остановилась, чуть не улыбнулась, желтое вязаное платье обтянуло ее еще туже, и она пошла танцующей походкой дальше, а тигр, глядя на нее, тихо застонал.
— Это так в Калифорнии говорят? — спросил Ниммо.
— Айидж, — сказал Том.
— Повтори еще раз, — сказал Пиберди.
Не спуская глаз с девушки, не спуская глаз с тигра, который вприпрыжку понесся следом за ней. Том повторил еще раз.
— Слышали, Рингерт? — спросил Пиберди. — Вот как, оказывается, говорят в Калифорнии, завидев красавицу.
— Слышал, не беспокойтесь, — ответил Рингерт.
— Слышать вы слышали, — сказал Ниммо, — а сами-то вы можете так?
— Конечно, не могу, — отозвался Рингерт, — но и из вас, старых дегустаторов, тоже никто так не может.
Дегустаторы согласились: и вправду не могут, к своему большому сожалению. А потом они пошли на свои рабочие места, и тигр Трейси вприпрыжку побежал вслед за Трейси к штабелю мешков с кофе в дальнем конце склада, откуда был виден двор. Всю вторую половину дня Том перебрасывал мешки с такой легкостью, будто это детские погремушки.
— Я не знаю, кто эта девушка, — сказал он тигру, — но работает она где-то поблизости. Я постараюсь увидеть ее завтра во время ленча и послезавтра тоже, а послепослезавтра приглашу ее на ленч.
Всю вторую половину этого дня Том Трейси пытался поговорить с тигром, но тигр в ответ только тихо рычал, не открывая пасти. Время от времени это рычанье слышали остальные рабочие. Все они были молодые, и все пробовали подражать его рычанью, но рычанье было неподражаемым: для этого надо было иметь собственного тигра. Одному из них, молодому человеку по имени Калани, почти удалось, и он отважился заявить Тому Трейси: все, что по плечу калифорнийцу, ему, техасцу, тем более под силу.
— Завтра, послезавтра, послепослезавтра, — сказал Том тигру. — Тогда я и приглашу ее на ленч.
Так все и получилось, и теперь они сидят друг против друга за одним столиком в кафе «О’кэй» и едят, а тигр ходит вокруг, стараясь не зарычать и даже не фыркнуть.
— Меня зовут Том Трейси, — сказал Том.
— Я знаю, — сказала она, — вы мне говорили.
— Я забыл.
— Вижу. Вы говорили мне три раза. Конечно, вы хотели сказать не Том, а Томас?
— Да, Томас Трейси. Так меня зовут, но это только мое имя. А имя человека — это еще не весь человек.
— А нет у вас еще какого-нибудь имени?
— Нет, только Томас Трейси — Том, если хотите короче.
— Я этого не хочу.
— Нет? — спросил Том, потому что в этих ее словах ему почудился огромный смысл. Одно предположение о том, в чем этот смысл состоит, привело его в трепет — трепет слишком сильный, чтобы он мог увидеть, что тигр глядит на что-то во все глаза, глядит в таком возбуждении, что все его тигриное тело вибрирует как натянутая струна. Наконец Том посмотрел, на что же такое уставился тигр, и увидел: на молодую тигрицу.
— Нет? — снова спросил он.
— Нет, — ответила девушка. — Имя Томас Трейси нравится мне как оно есть. А вы не хотите узнать, как зовут меня?
— Как? — тихо спросил Том.
— Лора Люти.
— О, — простонал Том, — о, Лора Люти.
— Вам нравится? — спросила Лора Люти.
— Нравится ли мне? О, Лора, Лора Люти!
Лора Люти и Томас Трейси ели, а тигр и тигрица, резвясь, носились вокруг; и они продолжали носиться, когда те поднялись из-за стола и пошли к кассе и Том опустил в ящик восемьдесят пять центов за двоих.
Что значили для него деньги?
На улице Том взял Лору под руку и пошел с ней мимо «Отто Зейфанга», мимо Ниммо, Пиберди и Рингерта, стоявших у входа. Тигр и тигрица чинно шли рядом. Том проводил Лору до конторы, где она работала стенографисткой, через два квартала по Уоррен-стрит, недалеко от доков.
— Завтра? — спросил он, сам не зная, что он хочет этим сказать, но надеясь, что Лора знает.
— Да, — сказала Лора.
Тигр Тома Трейси негромко заурчал. Тигрица Лоры улыбнулась едва заметно, опустила голову и отвернулась.
Томас Трейси пошел назад, к «Отто Зейфангу», к дегустаторам, стоявшим у входа.
— Трейси, — сказал Ниммо, — надеюсь, я доживу до того, чтобы увидеть, что из этого получится.
— Доживете, — уверил его Том гневно и убежденно, — доживете, Ниммо, — надо, чтобы вы дожили.
Тигр стоял посреди тротуара, глядя в пространство.
Когда Том после работы вышел на улицу, он обнаружил, что тигр стоит все на том же месте, посреди тротуара, и тоже остановился там, загораживая дорогу людям, возвращающимся с работы. Он долго стоял рядом с тигром, а потом повернулся и зашагал к метро, и тигр нехотя поплелся следом за ним.
