Ульяна Глебова - Ветка кедра
— И никогда не поймешь! И не надо понимать. Слушай…
Он вздохнул, лицо его стало суровым.
— Сегодня начиналась последняя война. Понимаешь? По-сле-дня-я — после нее не осталось бы никого. И мы решили, что этого не должно произойти…
— Кто — мы?
— Погибшие в войнах. Жертвы. Мы решили — хватит! Больше не будет войн! Ни больших, ни малых! Мы покинули свои вечные пристанища и пошли в свою последнюю битву — на битву с Войной. Самая громадная и самая скорбная армия — армия жертв Войны. Нас миллиарды, мы везде. И то, что ты видел на этой батарее, — происходит повсюду. Войне конец! Во имя живых мы подписали ей приговор, приговор жертвы своему палачу. Ты веришь мне, Рой?
Тот лишь кивнул головой.
— Это твоя винтовка? — продолжал Джери. — Дай ее сюда.
Взяв винтовку за ствол, он с силой треснул ею о гусеницы тягача.
— Вот так, братишка. А теперь — иди.
— Куда? — с трудом разомкнул губы Рой.
— Куда хочешь. Домой, к маме. К девушке, если она у тебя есть. Просто иди. Живи. Живи за себя и… за меня. Иди. Иди! — повысил голос брат.
И Рой пошел вперед, не разбирая дороги сквозь застилающие глаза слезы. Только сейчас он заметил, что батарея опустела. И он шел один все дальше и дальше, постепенно ускоряя шаги.
— Прощай, Рой! — донеслось до него. — Живи!
* * *Генерал метался по бункеру, словно разъяренная пантера по клетке.
— Предатели! — кричал он. — Все, ради чего мы готовы были вцепиться в глотку врага, наш образ жизни, наши кровные интересы — все вы предали! Вот тебя, — он повернулся к отцу, — паршивые япошки пустили на дно возле Мидуэя, а ты сейчас становишься на их сторону: разрушили все — приходи и бери нас голыми руками…
— Идиот! — пробормотал Дигби.
— Но мы не сложим оружия! Мы возродим былую мощь и всем покажем, кто командует в нашем мире…
Сухо щелкнул пистолетный выстрел. Старший О'Хиггинс повертел в руках маленький дымящийся браунинг и отбросил его в сторону.
— Болезнь зашла слишком далеко, — горько прошептал он. — Его уже не переделать.
— Он так и не сумел ничего понять! — Дигби зашарил по карманам в поисках сигарет. — Вернее, не захотел… А это еще страшнее…
Моряк опустился на колени подле тела, закрыл генералу глаза и взглянул на Дигби. Тот истолковал этот взгляд по-своему.
— Хотите прикончить меня? Не стесняйтесь. На мне ведь тоже форма.
— Что вы собираетесь делать, когда все это кончится и вы выберетесь на поверхность?
— А! Ну, прежде всего, я доберусь до ближайшего кабачка… Потом поеду в свой город, женюсь, наделаю кучу детей… Ох, как я буду жить! С каким удовольствием!
— Ну что ж, живите.
— Издеваетесь? — Дигби усмехнулся. — Для этого нужно сначала выбраться отсюда.
Моряк молча указал ему на дверь.
— Дьявольщина! — вырвалось у Дигби. — Открыта! Впрочем, это не моего ума дело. Прощайте! — Он вскочил. — Прощайте и… спасибо вам за все!
…Через четверть часа он шагал по густой траве, глубоко вдыхал чистый свежий воздух, то и дело поднимал голову, чтобы видеть голубое небо.
Миновав лесок, он наткнулся на солдата, лежащего ничком на траве. Плечи его сотрясались от рыданий.
— Эй! — крикнул Дигби. — Ты кто?
Солдат вскочил и, увидев перед собой офицера, испуганно закричал:
— Рядовой четырнадцатой батареи передового базирования Рой Маунт!
— Бывший рядовой, — поправил Дигби. — Все мы теперь бывшие. Чего ревешь-то?
— Брата встретил… — всхлипнул солдат.
— Покойного, что ли?
— Да-а. А вы откуда знаете?
— Да уж… знаю! И что он тебе сказал?
Солдат вновь всхлипнул.
— Иди, говорит, куда хочешь иди.
— Правильно говорит. — Дигби похлопал парня по плечу. — До города далеко?
— Нет, за тем холмом. — Он шмыгнул носом. — Послушайте, а можно с вами?
— Пошли, — разрешил Дигби.
Они забрались на холм и остановились пораженные…
— Что это? — прошептал Рой.
— Это? — переспросил Дигби и захлебнулся, волнуясь. — Сними, парень, шляпу. Это идет боль Земли…
По дороге мимо холма двигались призраки минувших войн. Шли колонны солдат — пробитые пулями, искореженные осколками. Шли колонны скелетов в полосатых одеждах с номерами на груди. Шли сожженные в крематориях, задохнувшиеся в газовых камерах.
— Что это, что это?!! — хрипел Рой. — Боже!
— Дорогу! Дорогу! — раздалось внизу. — Идут тени!
…По дороге шли тени. Они не шевелили ногами, но они двигались. Они шли в тишине, но они кричали. Люди, ставшие в долю секунды тенями. На полушаге. На полувздохе. Глаза, не успевшие зажмуриться, резиновый мячик, подброшенный, но не успевший упасть в протянутые детские руки. Двигались тени людей, запечатленные чудовищной вспышкой атомной фотографии.
— Это Война! — прошептал Дигби. — Гляди, она перед тобой во всей своей прелести! Мертвые особенно хорошо знают, что такое Война! Во имя жизни, во имя живущих — да будет она проклята!!!
И вдруг все смолкло. Тихо стало на Земле. Тихо, солнечно и светло. Все исчезло, лишь груды военного лома высились памятниками кошмарному сну. А может, его и не было? Но вздрогнула Земля, и отголоском далекого землетрясения прошелестело в воздухе:
— Во имя живущих…
Леонид Кудрявцев
Верный способ
Было свежее утро, напоенное росой и солнцем. Крестьянин Бол, покряхтывая и почесываясь, запряг свою клячу. Ругнувшись, стегнул ее по облезлой шкуре. В телеге уже лежали упитанный поросенок и пяток кур. Бол ехал на рынок. Примерно через полчаса он остановился у развилки.
Куда ехать? Направо или налево? И правая дорога ведет на рынок, и левая — на другой. Причем до обоих расстояние равное. Бол постарался припомнить, на каком рынке пиво лучше. Припомнил. Стал поворачивать направо…
И так уж случилось, что какой-то путешественник во времени оказался на том же перекрестке минуты за три до того, как к нему подъехал Бол. Пришельца из будущего интересовали сельские рынки. На правом он уже побывал. Ему надо было налево. Соблазненный щедрой платой, Бол развернулся и потащился по другой дороге. Пиво — пивом, а деньги — деньгами.
В результате лошадь Бола не сломала ногу (как это должно было случиться, если бы он поехал по правой дороге). Сам он не напился с горя и вернулся домой живым и невредимым. Хотя должен был, надравшись вдрызг, захлебнуться в сточной канаве.
Но он остался жить. И произвел на свет еще двух сыновей и трех дочерей. А они, постаравшись, тоже увеличили население планеты. И так далее, и так далее. А потом один из его потомков убил в сражении кого-то, кто должен был уцелеть. История дрогнула, покатилась кувырком, ломясь, перехлестываясь, выворачиваясь наизнанку.
