Жюль Верн - Невидимая невеста
Я рассказал все, и доктор понял, что, ввиду угроз со стороны этого субъекта и его намерения продолжать мстить семье Родерих, возникла настоятельная необходимость покинуть город. Надо было уезжать… Уезжать тайком… сегодня же, а не завтра!
— У меня только один вопрос, — сказал я. — Сможет ли мадемуазель Мира выдержать тяготы путешествия?..
Доктор опустил голову и после длительного раздумья ответил:
— Здоровье моей дочери не подорвано… она не страдает. Затронут только ее рассудок, но я надеюсь, что со временем…
— И главное, благодаря покою, — произнес я. — А где можно надежнее обеспечить его, чем в другой стране. Там ей нечего будет бояться… Там ее будут окружать близкие люди, Марк, ее муж… ведь они соединены узами, которые ничто не может разорвать…
— Ничто, господин Видаль! Но удастся ли избежать опасности, не может ли Вильгельм Шториц последовать за нами?..
— Нет… если сохранить в тайне и дату отъезда, и сам отъезд…
— В тайне, — тихо проговорил доктор Родерих.
И одно это слово свидетельствовало: как и мой брат, он сомневался, что можно сохранить что-нибудь в тайне от Вильгельма Шторица… Может быть, в этот самый момент злодей находился в его кабинете, слушая наш разговор и строя какие-нибудь новые козни, чтобы помешать намечавшемуся путешествию?
Как бы там ни было, вопрос об отъезде был решен. У госпожи Родерих не было никаких возражений. Она хотела только одного: чтобы Мира была перевезена в другое место… подальше от Рагза!
Нисколько не колебался и Марк. Впрочем, я не говорил ему о нашей встрече на острове Швендор с Вильгельмом Шторицем и Германом. Мне это казалось ненужным. Я ограничился тем, что обо всем рассказал капитану Харалану, когда тот вернулся домой.
— Так, значит, он в Рагзе! — воскликнул капитан.
Никаких возражений против отъезда у него не было. Он одобрил наш план и добавил:
— Вы, наверное, поедете со своим братом?
— Могу ли я поступить иначе? И разве я не должен быть рядом с ним, как вы будете рядом с…
— Я не еду, — прервал он меня тоном человека, принявшего окончательное решение.
— Вы не едете?..
— Нет… я хочу… я должен остаться в Рагзе… раз он здесь… И у меня такое предчувствие, что я правильно поступаю.
Нельзя подвергать сомнению предчувствие, и я не возражал.
— Пусть будет так, капитан…
— Я рассчитываю на вас, дорогой Видаль! Вам предстоит заменить меня в нашей семье, которая уже стала вашей…
— Положитесь на меня!
На следующий день я отправился на вокзал и заказал купе в поезде, отбывающем в 8.57 вечера. Этот экспресс ночью останавливается только в Будапеште и утром прибывает в Вену. Там мы пересядем на Восточный экспресс, в котором я, отправив телеграмму, забронировал места.
Затем я посетил господина Штепарка и сообщил о наших планах.
— Вы поступаете правильно, — сказал он. — Жаль, что весь город не может последовать вашему примеру!
После услышанного вчера начальник полиции был явно обеспокоен — и не без основания.
К семи часам я вернулся в особняк Родерихов и удостоверился, что все приготовления к отъезду закончены.
В восемь часов закрытое ландо уже ждало доктора и госпожу Родерих, Марка и Миру, находившуюся по-прежнему в бессознательном состоянии… Мы с капитаном Хараланом должны были поехать на вокзал в другом экипаже и другой дорогой, чтобы не привлекать излишнего внимания.
Когда доктор и мой брат вошли в комнату Миры, чтобы перенести ее в ландо, Миры там не было, она исчезла…
XVI
Мира исчезла!..
Когда этот крик раздался в особняке, никто сначала не понял, чтó сие означает. Исчезла?.. Бессмыслица!.. Неправдоподобно!..
Полчаса назад госпожа Родерих и Марк еще находились в комнате, где Мира, ровно дыша, лежала на кровати, спокойная, уже одетая в дорожный костюм. Казалось, она спит. Незадолго до этого девушка немного поела, ее кормил Марк…
После ужина доктор и мой брат вновь поднялись к ней, чтобы перенести в ландо… Но на кровати ее уже не было… Комната оказалась пуста…
— Мира! — бросился к окну Марк.
Но окно было закрыто, дверь тоже.
Тут прибежала госпожа Родерих, за ней — капитан Харалан.
— Мира… Мира?! — разносилось по всему особняку.
Понятно, что Мира не ответила, да от нее и не ждали ответа. Но как объяснить, что Миры больше не было в девичьей?.. Возможно ли, что она встала с постели… прошла через комнату матери, спустилась по лестнице, и никто при этом ее не заметил?..
Когда раздались крики, я укладывал в ландо небольшие дорожные вещи. Я сразу поднялся на второй этаж.
Мой брат шагал из угла в угол как сумасшедший, повторяя с трагическим надломом:
— Мира… Мира!
— Мира?.. — спросил я его. — Что ты говоришь… что ты хочешь сказать, Марк?..
Доктор с трудом проговорил:
— Моя дочь… исчезла!
Госпожу Родерих, потерявшую сознание, пришлось положить на кровать.
Капитан Харалан с искаженным лицом, блуждающими глазами подошел ко мне и произнес:
— Это он… это все он!
Между тем я попытался обдумать случившееся: я находился около двери галереи, перед которой стояло ландо; как же Мира, не будучи замеченной мной, могла пройти через эту дверь и добраться до двери сада? Вильгельм Шториц — невидимка, — пусть так!.. Но она… она?..
Я снова спустился на галерею и вызвал слуг. Мы заперли дверь сада, выходившую на бульвар Телеки, и я взял себе ключ. Затем я обследовал весь дом до последнего угла, чердак, подвалы, пристройки, всю башню снизу доверху. Затем настала очередь сада…
— Нигде никого не было! Никого!
Я вернулся к Марку. Мой бедный брат горько плакал! Он не мог сдержать рыданий.
Надо было срочно сообщить о случившемся начальнику полиции, чтобы он немедленно начал поиски Миры.
— Я иду в ратушу… Пойдемте со мной! — предложил я капитану Харалану.
Мы спустились на первый этаж. Ландо стояло у подъезда, и мы сели в него. Когда большие ворота открылись, упряжка помчалась галопом и через несколько минут остановилась на площади Листа.
Господин Штепарк находился еще в кабинете, и я рассказал ему о случившемся.
Даже этот человек, привыкший ничему не удивляться, потерял хладнокровие.
— Мадемуазель Родерих исчезла! — вскричал он.
— Да… — ответил я. — Это кажется невероятным, но это так! Ее похитил Вильгельм Шториц!.. Он проник в особняк и вышел оттуда, так как был невидим. Но… она… она не была невидимой!..
— А почему вы так думаете? — спросил господин Штепарк.
Эти слова, вырвавшиеся у господина Штепарка (словно к нему пришло озарение), были, по-видимому, единственно логичным, единственно правильным объяснением… Разве Вильгельм Шториц не обладал способностью делать людей такими же невидимыми, как он сам?.. Разве мы не убедились, что его слуга Герман тоже невидим?
