Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы
— …а потом ее убить, — закончил Фил Реш с жестковатой, жутковатой улыбкой.
По всему видно, решил Рик, что он — прекрасный охотник. А вот как насчет меня?
Впервые за многие годы ответ на этот вопрос представлялся ему далеко не очевидным.
13
Сгустком чистейшего, яростного пламени рассекал Джон Р. Изидор закатное небо, возвращаясь с работы домой. Там ли она еще, спрашивал он себя. Будем надеяться, что там. Сидит в этой насквозь прохламленной квартире, смотрит Дружище Бастера по телевизору и вздрагивает от ужаса всякий раз, когда ей мерещится, что кто-то идет по коридору. Вот и я приду, она тоже испугается.
По пути Изидор наведался в чернорыночную бакалейную лавку, и теперь рядом с ним на пассажирском сиденье стоял полиэтиленовый пакет таких редкостных деликатесов, как соевый творог, сочные персики и прекрасный, нежный, головокружительно вонючий сыр; драгоценный пакет опасно дергался при частых ускорениях и торможениях — перевозбужденный Джон Изидор вел сегодня машину несколько безалаберно. Да и сама та машина, отремонтированная вроде бы совсем недавно, чихала и дребезжала ничуть не меньше, чем до ремонта. Вот же что гады делают, сказал себе Изидор.
Запах персиков и сыра преполнял его ноздри небесным блаженством. Редчайшие редкости, за которые он отдал свое двухнедельное жалованье, взятое им у мистера Слоута вперед. Ну а в блистательное завершение всего этого роскошества под сиденьем машины, вдали от опасности упасть и разбиться, мягко перекатывалась самая редкость из редкостей — бутылка «Шабли». Джон Изидор хранил свою заветную бутылку в банковской депозитной ячейке и не продавал ее ни за какие деньги — на случай, если когда-нибудь, каким-нибудь чудом на горизонте появится девушка. И вот, наконец-то, такой случай представился.
Безжизненная, заваленная мусором крыша мгновенно притушила его радостное настроение. По пути от фургона к лифту Джон Изидор не смотрел по сторонам, сосредоточив все внимание на пакете и драгоценной бутылке, чтобы, не дай Бог, не споткнуться о какой-нибудь хлам и не упасть, что было бы равносильно полному, постыдному банкротству. Когда подъехал и распахнул двери скрипучий обшарпанный лифт, Джон Изидор спустился не на свой этаж, а ниже, туда, где поселилась новая жиличка, Прис Страттон; еще через несколько секунд он осторожно постучал донышком драгоценной бутылки в ее дверь.
— Кто там?
В четком, хотя и приглушенном дверью, голосе проскальзывают нотки испуга.
— Это говорит Джон Изидор, — деловито сказал Изидор, обретший после видеофонного разговора с миссис Пильзен нечто вроде уверенности в своих силах. — Я имею при себе определенные, весьма привлекательные продукты, которые, как мне представляется, могли бы составить более чем пристойный ужин.
Дверь приоткрылась, и в полутемный коридор выглянула Прис.
— Вы разговариваете как-то иначе, — сказала она. — Более солидно.
— Сегодня на работе мне пришлось разрешить несколько проблем. Обычная деловая рутина. Если вы п-п-позволите мне войти…
— Вы сможете рассказать об этом поподробнее.
Несмотря на некоторую язвительность этого замечания, Прис впустила Джона Изидора в квартиру; увидев, чем заняты его руки, она вскрикнула от удивления. Ее лицо загорелось детской, бьющей через край радостью — и тут же потухло, помертвело, превратилось в каменную маску. Секундная радость исчезла, сменилась горечью и словно обидой.
— В чем дело?
Не дожидаясь ответа, Джон Изидор отнес пакет и бутылку на кухню, поставил их на столик и торопливо вернулся в гостиную.
— Нет смысла тратить все это на меня, — бесцветным голосом сказала Прис.
— Почему?
— Ну… — Опустив голову, Прис сунула руки в карманы тяжелой старомодной юбки и бесцельно, словно сомнамбула, прошлась по комнате. — Когда-нибудь я вам расскажу. Но все равно, — она вскинула на Изидора глаза, — с вашей стороны это было очень любезно. А сейчас я просила бы вас уйти. Мне не хочется никого видеть.
Бессильно волоча ноги, Прис направилась к выходу из квартиры; сейчас она походила на заводную игрушку, у которой кончился завод.
— Я знаю, что с вами, — сказал Джон Изидор.
— Да? — спросила Прис, открывая дверь на лестничную площадку; ее голос звучал тускло и безжизненно.
— У вас нет друзей. Вы выглядите куда хуже, чем сегодня утром, и все потому, что…
— У меня есть друзья, — казалось, что Прис подключилась к неведомому источнику энергии; в ее голосе появилась уверенность и даже нечто вроде властности. — Или были. Семеро. Это сперва. С тех пор платные охотники успели всерьез взяться за работу, так что теперь некоторые из этих семерых — а может, и все они — погибли. — Она подошла к окну, за которым повисла безбрежная тьма; эту тьму не столько скрадывали, сколько подчеркивали немногие бессильные пятнышки света. — Не исключельно, что из нас восьмерых не осталось уже никого, кроме меня, и я напрасно вам возражаю.
— А что такое платный охотник?
— Да, конечно, вам тут не полагается этого знать. Платный охотник — это наемный убийца, которому дают список тех, кого он должен убить. Ему платят определенное вознаграждение — сейчас это вроде бы одна тысяча долларов — за каждого убитого. Обычно он заключает с каким-нибудь городом контракт, а потому имеет кроме разовых вознаграждений еще и регулярную зарплату. Однако муниципалитеты держат эту зарплату очень маленькой, чтобы охотники проявляли побольше рвения.
— Вы в этом уверены? — поразился Джон Изидор.
— Да, — кивнула Прис. — Вы имели в виду, уверена ли я, что охотник проявляет рвение? Да, проявляет. Ему это попросту нравится.
— И все же, — твердо сказал Джон Изидор, — я думаю, что вы ошибаетесь. — Прис говорила неслыханные вещи. Вот, скажем, Дружище Бастер никогда не упоминал ни о чем подобном. — К тому же, — заметил он, — это бы прямо противоречило современной мерсеристской этике. Все живое едино — «ни один человек не является островом», как сказал во время оно Шекспир.
— Джон Донн.
— А если вы все же правы, это просто возмутительно, — возбужденно взмахнул рукой Джон Изидор. — А вы не можете обратиться за помощью в полицию?
— Нет.
— Так они что, преследуют вас? Они могут ворваться сюда и убить вас? — Теперь становилось хотя бы понятно, почему эта девушка так таится. — Мало удивительного, что вы до смерти перепуганы и не хотите никого видеть.
А в действительности, думал Джон Изидор, все это бред, и Прис одержима манией преследования. Вполне возможно, что пыль повредила ей мозг. Вполне возможно, что она и сама — аномалка.
