Наталья Никитина - Полтора килограмма
беспробудным сном. Я до утра проспал на левом боку, чего мне категорически делать было нельзя. Сердце,
придавленное весом тела, с трудом перегоняло по венам кровь.
Всё, что происходило дальше, я знаю со слов Тома.
Утром, когда в обычное для завтрака время я не появился в столовой, Патрик заподозрил неладное и
поднялся в мою спальню. Найдя меня спящим, он хотел уже удалиться, но обратил внимание на
непривычную бледность, проступающую даже сквозь загар. Он приложил пальцы чуть ниже угла челюсти и
уловил едва ощутимый пульс. Дворецкий попытался меня разбудить, но тщетно.
Патрик заранее получил необходимые инструкции на случай подобной ситуации и, следуя им, сразу
позвонил Тому и Джиму. Для всех остальных он должен был сообщать, что я неожиданно вылетел в Европу.
Доктор выехал к Хайаннис, по телефону давая Патрику необходимые распоряжения. В доме имелось
необходимое медицинское оборудование, заранее приготовленное на этот случай…
Прибывший Фредриксон подключил меня к аппарату искусственного дыхания.
Задачей Тома было доставить меня в лабораторию таким образом, чтобы этого не заметили
следившие за домом люди. В гараж дома въехал фургон с логотипом химчистки. В нем без проблем
поместилась каталка с моим бессознательным телом вместе с подключенным медицинским
оборудованием.
Убедившись, что за машиной нет слежки, меня доставили в лабораторию. И я оказался в надежных
руках Георга Дитте.
Исследования показали, что пациент в глубокой коме. Состояние было стабильным, поэтому Джим
принял решение ждать подходящего донора мужского пола, и это ожидание затянулось на целых десять
месяцев.
ЧАСТЬ 2
Я очнулся от страшной головной боли, словно тысячи игл беспощадно барабанили по моему
несчастному мозгу. Боль была адской, и из груди вырвался не то стон, не то хрип.
Откуда-то справа доносилось монотонное пиканье, раздражающее самим своим существованием.
Каждый пронзительный писк этого аппарата бил по болезненно обостренным нервам. Слева, совсем рядом,
послышался шорох, настолько стремительный, что до моего лица и руки докатилось легкое движение
воздуха – и через секунду раздался звук захлопнувшейся двери. Я с неимоверным усилием приоткрыл
веки. Яркий белый свет, удвоенный белизной стен, больно резанул по глазам, заставив зажмуриться на
несколько секунд. Я упрямо повторил попытку.
Через пару минут в помещение быстрым шагом вошел одетый в зеленую спецодежду врача очень
высокий и крупный мужчина. Лукаво прищуренные глаза смотрели на меня восторженно, щетка усов
мастерски скрывала улыбку. Следом за ним в дверь бесшумно проскользнула невысокая женщина в форме
медсестры.
Я попытался попросить выключить в комнате свет, но губы даже не пошевелились. Голова кружилась,
как после сотрясения мозга. «Что за черт! – думать было нестерпимо больно. – По голове мне, что ли, кто-
49
то заехал? Судя по всему, я в больничной палате».
Мужчина, заметив, что свет доставляет мне дискомфорт, дал команду стоящей за его спиной
медсестре опустить жалюзи на окнах.
Я мысленно поблагодарил незнакомца и, наконец, смог полностью открыть глаза, обвести взглядом
палату. Всё качалось, предметы плыли перед глазами, взгляд с трудом фокусировался. Внезапно накатила
тошнота. Ложный спазм, обнаружив пустоту в желудке, стих.
Белые стены, белая дверь, закрывающая мое тело голубая простыня. Справа на столе какие-то
медицинские приборы, словно руки, тянущие ко мне множество проводов. Это всё, что я смог увидеть,
скосив глаза в сторону. Складывалось впечатление, что шея, руки и ноги закованы в гипс. Сомнений больше
не было: я действительно находился в клинике.
Здоровяк наклонился надо мной и пальцами развел веки, внимательно всматриваясь в зрачки.
– Как всё произошло? – не поворачиваясь к медсестре, сухо спросил он.
– На экране монитора я заметила мозговую активность и практически сразу услышала его стон, —
отрапортовала женщина.
Врач медленно провел пальцами перед моими глазами из стороны в сторону. Я проследил за его
движениями.
– Зрительные рефлексы в порядке, – удовлетворенно резюмировал он.
Я безуспешно попытался произнести хотя бы слово, однако губы оставались неподвижны. «Похоже,
он тут главный», – решил я.
– Дэн, если ты меня слышишь, посмотри поочередно вверх и вниз, – обратился ко мне мужчина.
Я выполнил его просьбу, чем вызвал непередаваемую радость у присутствующих.
Дверь открылась, и в палату, тяжело дыша, вбежал встревоженный седой афроамериканец в светло-
зеленом халате. Его глаза излучали неподдельную радость. Он находился в не менее возбужденном
состоянии. Они уставились на меня с нескрываемым восхищением.
«Чего это им так весело? Странные какие-то. Любуются на меня, как на родного!» Седой
взволнованно наклонился ко мне.
– Дэн, дружище, ты меня узнаешь? – прокричал он, вероятно, думая, что я плохо слышу.
Я поочередно посмотрел вправо и влево. Мужчины перестали улыбаться и озадаченно
переглянулись. Прилагаемые мной усилия спровоцировали новую волну оглушительной боли, пронзившей
мозг. Лицо перекосила гримаса страдания, и я застонал. Главный что-то сказал медсестре, и она ввела
содержимое шприца в вену на моем виске, в которой, как я догадался, был установлен катетер. Уже через
секунду боль отступила, и измученное тело расслабилось.
– Тебя зовут Дэн? – осторожно, с напряжением в лице, спросил главный.
Я колебался. Дэн? Мысли были мягкие и невесомые, словно вата. Я силился вспомнить свое имя, но
ответ ускользал. Я знал, как взглядом ответить «да» и «нет», а вот, как им дать понять, что не знаю?! Я не
мог с уверенностью ни утверждать, ни отрицать. Посетители оцепенели в ожидании моего ответа. Оба
мужчины уверенно называют меня этим именем. Ладно, подумаю об этом позже и я решительно посмотрел
вверх и вниз. Главный немного обмяк и по-дружески хлопнул по плечу седого.
– Ну что ж, значит, память потеряна не полностью. А сейчас попробуй открыть рот, – попросил
склонившийся надо мной здоровяк.
Я перевел взгляд поочередно вправо и влево.
– Понял, – ответил он, затем взял шпатель для осмотра горла и им разжал мои зубы. – Пошевели
языком.
Приложив невероятные усилия, я сделал легкие движения непослушным языком. Он удовлетворенно
кивнул. Затем подошел к столу, расположенному в углу палаты, взял упаковку с запечатанным стерильным
шприцем и извлек иглу. Вернувшись, хладнокровно уколол подушечку указательного пальца. Я нахмурился.
