Морье Дю - Голодная Гора
За столиком воцарилось молчание. Джейн неотрывно глядела в свою тарелку, Барбара и Элиза с трудом пытались проглотить то, что было перед ними. Джон покраснел. Он понимал, что является плохим помощником своему отцу, но вино бросилось ему в голову, и он не задумывался о том, что говорит.
- Вы правы, сэр, мне чертовски повезло, - сказал он. - Да не иссякнет медь во чреве Голодной Горы. Пью за ваше здоровье, сэр, а также за Морти Донована, чья смерть так обелгчила нам все наши дела.
Он сделал поклон в сторону отца и залпом осушил свой стакан.
Элиза негромко вскрикнула. Медный Джон поднялся на ноги.
- Мне очень жаль, - сказал он, - что ты растерял остатки хороших манер, проводя все время на псарне со своими собаками. Доброй ночи.
И он решительными шагами вышел из столовой, хлопнув дверью.
Сестры в ужасе смотрели друг на друга.
- Джон, как ты мог? - воскликнула Барбара. - Отец никогда тебе этого не простит. Что на тебя нашло, скажи на милость?
- Как это можно - вспомнить Морти Донована? - подхватила Элиза. - Это тема, которую мы всегда стараемся избегать. Ну, теперь тебе достанется, можешь не сомневаться. Мне кажется, тебе лучше возвратиться в Лондон. К тому же, ты пролил вино на скатерть, на ней останется пятно.
Джейн побледнела и вот-вот готова была заплакать.
- Оставила бы ты его в покое, Элиза, - сказала она. - Разве ты не видишь, что ему и так плохо.
- Плохо? - насмешливо спросила Элиза. - С чего бы это, интересно знать? А уж ты, конечно, держишь его сторону, как обычно. Ты по уши влюблена в лейтенанта Фокса, а Джон тебя поощряет, он ведь, наверное, служит между вами посредником.
- Какое отношение имеет лейтенант Фокс к тому, что здесь сейчас произошло? - спросила Джейн.
- Ну ладно, перестаньте, - успокаивала их Барбара. - Не хватает еще, чтобы вы поссорились, вдобавок ко всему. Джон, дорогой, я знаю, что ты теперь расстроен, надеюсь, что завтра это пройдет, утром ты будешь чувстовать себя иначе.
Она спокойно поцеловала его и вышла из комнаты. За ней сразу же последовала Элиза. Джейн встала, подошла к брату и села возле него. Он потянулся к графину, но она отодвинула его, так, чтобы он не смог дотянуться.
- Что с тобой происходит? - спросила она, а когда он не ответил, ласково продолжала: - Это из-за Фанни-Розы? - Она взяла его за руку и стала перебирать его пальцы. - Видишь ли, я понимаю, что ты чувствуешь, потому что со мной происходит то же самое. Я вовсе не влюблена в Дика Фокса, "влюблена" - это такое неприятное глупое слово, но мне кажется, что он мне нравится, и я знаю, что он мною восхищается, чувствует ко мне расположение. Однако он говорит, что его в любой момент могу послать за границу, и вообще, когда находишься в армии, не следует жениться в молодом возрасте.
Джон посадил ее себе на колени.
- Бедная мой девочка, - сказал он. - Какая я скотина и эгоист, думаю только о своих переживаниях, и совсем забыл о тебе. Как смеет этот молодой идиот так легкомысленно играть твоими чувствами? У меня большое желание задать ему трепку.
Джейн рассмеялась сквозь слезы.
- Ну вот, - сказала она, - ты не желаешь мириться с тем, как ведет себя Дик по отношению ко мне, однако терпишь то же самое от Фанни-Розы. Ни тот, ни другая тут не виноваты. С какой стати молодой человек, которому предстоит служба за границей, станет связывать себя семьей? А ради чего Фанни-Розе выходить замуж и превращаться в мать семейства, если ей этого не хочется?
- У тебя гораздо больше терпения, чем у меня, сестричка, - сказал Джон. - Мне кажется, ты согласилась бы ждать своего Фокса многие годы, не испытывая от этого никаких страданий. А вот я могу стать преступником или даже убийцей, если мне придется дожидаться Фанни-Розы.
- Я уверена, что она тебя любит, - сказала Джейн. - Я видела, как она смотрит на тебя. Но ты понимаешь, она такая хорошенькая и избалованная сначала ее баловал отец, этот неумный человек, а теперь этим занимаются молодые люди, которых она встречает за границей, - что ей понадобится некоторое время для того, чтобы принять решение относительно тебя. Замужество для женщины - это очень серьезная вещь.
На какое-то время Джону захотелось поделиться с ней своими сомнениями относительно Генри, поведать ей о подозрениях, которые он старался похоронить в своей душе, однако он решил, что об этом невозможно говорить даже с ней. Это слишком личная, слишком интимная тема, ее нельзя обсуждать сейчас, когда бедняжка Джейн так расстроена, а он сам не вполне трезв.
- Ты знаешь, - тихо сказала Джейн, устремив на него взор своих карих, исполненных мудрости глаз. - То, что я собираюсь тебе сказать, не вполне прилично, и я даже не знаю, как это выговорить, но мне кажется, что у Фанни-Розы такой отзывчивый страстный характер, и если ты будешь немного посмелее, то она... она согласится... уступит твоим настояниям, и тогда ей придется выйти за тебя замуж.
Джон почувствовал, как шея у него под воротником наливается кровью. Боже правый! Джейн, его маленькой застенчивой сестренке приходят в голову те же самые мысли, что мучают его самого.
- А ведь тебе, - пробормотал он, наблюдая за ней сквозь полуприкрытые веки, - ведь тебе еще нет и восемнадцати, целых три недели осталось до твоего дня рождения.
- Я тебя, наверное, шокировала? - нерешительно спросила она.
- Шокировала? Нет, моя дорогая сестренка, нисколько. Я просто думал о том, как мало знают друг о друге братья и сестры и как много времени тратится даром, тогда как мы могли бы разговаривать о таких вещах. Бог тебя благослови. Я запомню твой совет, хотя сомневаюсь, что это принесет какую-нибудь пользу.
Джейн слезла с его колен и пригладила ему волосы.
- Не тревожься, - сказала она. - Мне кажется, все будет хорошо. У меня такое предчувствие, а ты знаешь, мои предчувствия обычно сбываются.
С этими словами она выскользнула из комнаты и побежала наверх к сестрам. Джон допил остатки вина и стал готовиться к предстоящему разговору с отцом. Он знал, что ему следует извиниться, и чем скорее он это сделает, тем лучше. Нужно только собраться с силами, пробормотать несколько слов, пообещать исправиться и как можно скорее уйти из библиотеки. Томас уже два раза заглядывал в столовую, он хочет все убрать - дальше медлить уже невозможно. И Джон стал думать, что же сказать отцу, как сформулировать свои извинения, чтобы они не звучали напыщенно и неловко, а сам бы он не выглядел абсолютным идиотом. Он поднялся с кресла и пошел, старательно передвигая ноги, через холл в библиотеку. Дверь, конечно, была закрыта. Он постучал, чувствуя себя так, словно он - Томас, явившийся к хозяину с очередной почтой, и, услышав короткое разрешение войти, открыл дверь. Отец сидел за письменным столом, занятый своей корреспонденцией, и Джону вспомнились школьные дни, когда он, бывало, в чем-нибудь провинится и ожидает порки. Отец даже не поднял глаз от письма, когда он вошел.
