Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника
Оно находилось на самом краю поляны, у маленького водопадика в месте, где ручей вытекал из озерца. В этом месте клочок травы выступал чуть выше окружающего ковра. Длиной пятно было не больше Рамонова локтя, шириной — растопыренных пальцев одной ладони. Он встал и, натягивая сахаил, подошел к этому месту. Вблизи стало видно, что грунт аккуратно вырезали по периметру, сняли вместе с травой, вырыли ямку и снова накрыли ее грунтом. На мгновение Рамона охватило замешательство. Что такого мог задумать тот, другой Рамон? Если он закопал что-то в землю, значит, хотел спрятать. В рюкзаке у него ничего настолько ценного, чтобы сохранить, не находилось. Может, какие-нибудь записи? Информацию о пришельцах? Но кто ее здесь найдет?
Поколебавшись еще секунду-другую — а вдруг он все-таки забыл, сколько зарядов укладывал в рюкзак перед выходом, или, может, в той западне на поляне использовано только два? — Рамон сунул пальцы в мягкую землю и почти сразу же, на глубине не больше дюйма, нащупал плоть. Брезгливо отдернув руку, он увидел на подушечках пальцев кровь. Это оказался плоскомех — освежеванный, сырой и закопанный на такую глубину, что тот Рамон мог бы с тем же успехом оставить тушку на поверхности.
Рамон вгляделся в трупик и тут же вспомнил шкурки на опушке поляны у первого лагеря. Что бы ни делал тот чувак, в этом явно имелся смысл, и он задумал это давно, еще готовя ловушку. Поддев трупик валявшейся на земле веткой, Рамон осторожно приподнял его в воздух. Никакого приделанного к нему механизма — ни заостренных палок, ни ножа — не обнаружилось. Конечно, ничего не мешало тому, другому Рамону отравить мясо, однако вряд ли тот всерьез рассчитывал на то, что пришелец будет его есть. О чем все-таки думал тот человек — его, Рамона, второе «я»?
Рамон осторожно взял тушку за тонкие задние лапки, подошел к берегу и бросил в воду. Тушка камнем пошла ко дну. Маннек продолжал сидеть неподвижным изваянием, закрыв глаза. Мгновение Рамон колебался, не разбудить ли эту тварь, чтобы рассказать о своей находке — или же держать действия другого Рамона в тайне. Это странное жертвоприношение тревожило его, и первым его побуждением было рассказать инопланетянину все. Однако оно наверняка являлось частью плана его двойника — возможно, стоило придержать эту информацию, чтобы увеличить шансы того на победу.
Маннек открыл глаза.
— Сегодня я не могу идти дальше, — заявил он. Прозвучало это виновато, даже слегка пристыженно. — Я слишком слаб. Мне нужно накопить еще энергии.
— Идет, — согласился Рамон. Он испытывал почти жалость к своему спутнику. Насколько серьезно он ранен? Может, он умирает? — Все равно скоро стемнеет. Вполне можем встать на ночлег прямо здесь.
Остаток дня и всю ночь Маннек провел неподвижно. Рамон наломал жердей и веток для шалаша, и сахаил послушно растягивался, отпуская его на нужное расстояние. Когда стемнело, он разбудил-таки Маннека, чтобы зачерпнуть проточной воды из ручья, потом собрал в траве пару десятков сахарных жуков. Инопланетянин не задавал вопросов по поводу изменений в рационе, а он сам не рвался пичкать того информацией.
Когда от жуков остались лишь разноцветные панцири, Рамон разлегся на мягкой траве, глядя на усеянный звездами небосвод. Костерок, который он развел, чтобы подогреть воду и промыть ссадину на ноге, а потом запечь жуков, прогорел, оставив лишь кучку тлеющих угольков. При других обстоятельствах это был бы замечательный вечер. Где-то вдалеке подавал голос какой-то зверь, а может, птица или насекомое, вполне возможно, еще ни разу не попадавшееся на глаза человеку. Звук был высокий, певучий, и спустя несколько секунд на него откликнулось еще два таких же. Еще один образ всплыл в его памяти. Елена у себя дома. Точнее, одна из первых их ссор из-за его привычки спать не в фургоне, а на природе. Почему-то она не сомневалась в том, что его утащат и убьют ночные звери. Одного ее знакомого сожрали красножилетки, и она утверждала, что ее до сих пор мучают кошмары. Он к тому времени спал с ней уже месяц и не замечал никаких признаков этих кошмаров, но когда сказал ей об этом, она только распалилась еще сильнее.
Ссора закончилась тем, что она швырнула в него кухонный нож, а он закатил ей оплеуху. Потом они славно потрахались.
Высоко в небе прочертил светлую полосу по темно-синему бархату метеор. Сверху вниз на него смотрел Больной Гринго, а над самым горизонтом начал проявляться Каменный Великан.
Он знал, что у нее крыша не на месте. Елена принадлежала к той категории женщин, которые рано или поздно убивают себя, или любовника, или своих детей, и он любил ее не больше, чем она — его. Он это понимал вполне отчетливо, и это нисколько его не тревожило. Люди, решил он, сходятся не по любви или ненависти. Люди сходятся потому, что они подходят друг другу. Она — безбашенная сучка. Он — пьянчуга и убийца. Они друг друга стоили.
Вот разве что здесь он не пил. В поле он оставался трезвым как монах. Здесь он становился лучше. Глаза его начали слипаться, а мысли — путаться, когда инопланетянин дернулся, натянув сахаил. Рамон сел.
— Что там? — прошептал он.
— Что-то за нами следит, — произнес Маннек.
У Рамона по хребту пробежал холодок. В этих лесах водилось достаточно настоящих чудищ, вся информация о которых на Сан-Паулу ограничивалась неясными, а оттого более пугающими мифами о дуриках, людях-мотыльках и совсем уже неописуемых тварях. И, конечно, о призраках. Впрочем, призраки — это уже отдельная история; их здесь хватало в избытке, от призрака Пита-Урода, геолога, бродившего в поисках потерянной при взрыве головы, и до Черной Марии, являвшейся людям перед смертью. В Собачке, например, искренне верили в то, что именно на Сан-Паулу обретаются те, кто умер на Земле. Поэтому ночь здесь кишмя кишела призраками, слетавшимися как мотыльки на огонь — хотя сам-то он, разумеется, в такую ерунду не верил. Кто бы ни таился там, в темноте, этот кто-то скорее всего имел физическую природу.
При этой мысли страх Елены перед чупакабрами и красножилетками мгновенно передался Рамону. Он встал и перебрался поближе к инопланетянину. Закрыл глаза, отсчитал двадцать вдохов и выдохов и снова открыл. Теперь зрение его гораздо лучше адаптировалось к темноте, и он внимательно прошелся взглядом по опушке. Было слишком темно, чтобы отчетливо разглядеть что-нибудь, но краем глаза он уловил за деревьями какое-то движение.
— Вон, — прошептал он. — Чуть правее того дерева со светлой корой. В кустах.
Маннек сделал рукой какое-то замысловатое движение. Из кисти его вырвался луч света, и куст разом превратился в огненный шар. Рамон отпрянул назад.
