Журнал «Если» - Если, 2011 № 05
— А мы? Что можем сделать мы? — спросила Ариана.
— Позаботьтесь о детях, мэм. Главное, чтобы они не шумели. И было бы неплохо, если бы вы заодно соорудили завтрак для всех.
* * *«Покой воина перед смертью» длился весь день. Вскоре после захода солнца Джонсон заступил на дежурство. Встав возле окна, он напряженно всматривался в подступающие сумерки, чтобы заметить отряды ископов как можно раньше. У другого окна нес вахту Штейн. Свет ни внутри, ни снаружи, разумеется, не горел, а звезды и три крошечные луны Имтепа не могли рассеять быстро густеющий мрак.
Джонсон давно усвоил, что в ночном дозоре главным из всех человеческих чувств становится слух. Можно даже закрыть глаза, и тогда уши начинают улавливать звуки, какие обычно не различишь. Во тьме остаются только ты, тишина и шорохи чужого мира, в который тебя занесло на этот раз. Просто прислушиваясь, легко уловить ритм ночной жизни, которому подчиняется эта земля и ее обитатели, и тогда ты сразу заметишь то, что его нарушит.
Разумеется, в темноте и тишине, когда внимание не рассеивается и не отвлекается на яркие краски и дневную суету, человеку чаще являются призраки, созданные воображением или всплывающие из глубин памяти. Джонсон попытался прогнать свои ожившие воспоминания, и все же в темноте и неподвижности ночи нет-нет да и вставала какая-нибудь скорбная тень.
В какой-то момент из внутренних помещений станции появилась Ариана. Подойдя к Джонсону, она опустилась на пол под окном и, привалившись к стене спиной, зябко обняла себя за плечи. Капрал несколько мгновений глядел на нее, потом спросил:
— Вы в порядке?
Она испустила прерывистый, судорожный вздох.
— Как может быть в порядке человек, который скоро умрет?
— Да, конечно… — Они говорили шепотом, так что их голоса едва можно было расслышать.
— На самом деле нет, я не в порядке. — Ариана крепко зажмурилась, стараясь справиться со вспышкой горечи и гнева. — Теперь я знаю, что случилось, но не понимаю почему, а ведь это моя работа — понимать мотивацию чужих поступков. Неужели я требую слишком многого, когда хочу знать, почему умер мой муж, почему должна умереть я, почему должны погибнуть эти дети?
Джонсон в смущении провел рукой по винтовке, отчетливо ощущая под пальцами хорошо знакомые округлости и грани.
— Каждый из нас рано или поздно умрет. Почему вообще люди умирают?
— Я имею в виду не «вообще»!
— Я тоже. — Джонсон печально улыбнулся. — Мне приходилось много раз видеть, как умирают люди, и в большинстве случаев я затруднился бы сказать — почему. И почему они, а не я.
Она с любопытством посмотрела на него.
— В большинстве случаев? То есть в некоторых случаях вы знали почему?
— Конечно. Иногда другие люди умирали, потому что я их убил.
Последовала продолжительная пауза, потом Ариана медленно проговорила:
— Это что, шутка?
— Да, — кивнул Джонсон. — Солдатский юмор. Порой он бывает довольно мрачным, но… Ты либо заставляешь себя шутить, либо всю жизнь видишь кошмары. Впрочем, одно вовсе не исключает другого.
— Значит, вы тоже «приветствуете смерть улыбкой»?
— Можно и так сказать. Кончно, звучит безумно, но это помогает. Она некоторое время пристально рассматривала его, потом покачала головой.
— Лично я никогда не понимала этой фразы. Как можно «встречать смерть улыбкой»? Что это означает? Другие люди на Имтепе, с которыми я говорила, тоже этого не понимали. Многие считали фразу метафорой, красивым символом, преувеличением. Тогда я решила: может быть, все дело в ископском менталитете, ведь они и в самом деле думают совсем не так, как мы… Но вы продемонстрировали это сегодня утром. И вы, и остальные ваши коллеги тоже, а ведь никто из вас не хочет умирать. Только теперь я поняла: вы не радуетесь смерти, а смеетесь над ней, чтобы отогнать страх.
— Наверное, вы правы. Среди вас ведь не было солдат?
— Нет, здесь только исследователи, ученые. — Ариана опустила голову. — Скорс сказал о вас…
— …что мы примитивные создания с неразвитым мозгом? — Джонсон усмехнулся. — Сержант Сингх иногда выражается похлестче, но только когда сердится. Ну а если серьезно… В армии рано или поздно начинаешь понимать: у каждого человека есть свой полезный опыт, свой способ решать проблемы, и этот опыт всегда может пригодиться. Ну ладно, не у каждого, но у большинства — точно. Мне приходилось встречать парней, у которых не хватало мозгов, чтобы одновременно маршировать и жевать жвачку. Но и такие люди способны оказаться полезными. Я прослужил уже достаточно долго, чтобы понимать: нельзя решить все проблемы с помощью оружия. Сейчас, к сожалению, у нас нет ничего, кроме этого самого оружия, но будь хоть какие-то иные варианты… С другой стороны, мы все-таки способны что-то сделать, а вот каково вам, гражданским…
— Для нас все это непривычно, даже дико, — согласилась Ариана. — Мы не знакомы с опасностью, даже толком позаботиться о детях и то не можем. Скорс — он к ним вообще не подходит. Джуни кое-как справляется, но я вижу, что роль няньки ему не по нутру.
— Он небось мнит себя большим ученым, гениальным исследователем, верно?.. Впрочем, это я зря… Джуни, наверное, нормальный парень, просто привык, что всю неквалифицированную работу для него делают наемные служащие. Вы сказали, ваших детей здесь нет?
— Нет. — Ариана содрогнулась.
— И то хорошо.
— Вы правы. — Она посмотрела на него. — Появление в Эмити детей должно было убедить ископов: мы пришли с миром. С другой стороны, число исследователей было ограничено, чтобы ископы не подумали, будто мы собираемся заселять, колонизировать их земли. Всё, буквально всё было организовано так, чтобы аборигены не чувствовали исходящей от нас опасности, угрозы, но…
Джонсон сделал в воздухе неопределенный жест.
— Однако ископов это, по-видимому, не убедило.
— Или они понимали наши намерения, но для них это не имело решающего значения. — Ариана так крепко стиснула зубы, что даже в темноте стали видны выступающие желваки на скулах. — Мы все были уверены, что знаем ископов достаточно хорошо, чтобы вовремя насторожиться, если что-то пойдет не так. Я до сих пор не могу сказать, почему они убили всех в Эмити. И зачем потребовалось распарывать животы, вытягивать кишки… Ископы считают, что дети наделены чистой душой — куда более чистой, чем взрослые. Это, пожалуй, единственное, что мне известно доподлинно, И возможно, они не случайно напали на Эмити именно тогда, когда детей вывезли к нам… Но теперь они хотят убить нас… Для меня все это — загадка.
