Максим Хорсун - Рождение Юпитера
Сильнее всего хотелось броситься в бассейн – как есть, в одежде! – и всласть поплавать. Плескаться до тех пор, пока вода не вымоет из него муть, что накопилась за минувшие дни. А затем, будучи чистым и легким, запереться в спальной и беспробудно проспать до грядущего разбирательства Пермидиона.
В аркаде зашаркали чьи-то немощные ноги. Шелли обернулся и увидел, что к нему бредет, не отрывая от пола ступней и опираясь на ореховую трость, старик Юлиус – прадед-иерарх. Молодой человек мгновенно выскользнул из-за стола, схватил Юлиуса за плечи. Не обращая внимания на сварливо-довольное «ну, будет, будет тебе!», осторожно обнял, затем усадил старика в кресло, в котором только что восседал зануда Хенцели.
– Айвен! В чем дело? – спросил Юлиус, поигрывая кустистыми бровями. – Ты был беспроблемным ребенком, но сейчас решил одним махом отыграться за годы родительского покоя?
Шелли почувствовал замешательство. Велико было искушение как на духу выложить предку о «Страннике», о даре Капитана видеть происходящее в текущий момент в произвольной точке Вселенной, и о том, как он, Шелли, собирается этот дар использовать. Да чего там! Поведать бы о сотнях цивилизаций, которые, оказывается, осваивают космос соседних галактик. Пусть бело-серые клочки бровей почтенного Юлиуса взлетят к залысинам! Пусть он станет сопричастным к простой истине, открытой Капитаном, – истине, которая долгие тысячи лет несправедливо пылилась на полке среди гипотез и мифов: человек абсолютно и безусловно не единственный разумный вид во Вселенной! Он, Шелли, поможет открыть Юлиусу новую Вселенную. Вселенную живую, мыслящую. Вселенную, готовую принять человека, едва он покинет тюрьму, где вместо решеток и замков – притяжение умирающего Солнца. Притяжение, которое с каждым годом становится слабее и, тем не менее, хватки не теряет.
– Мы – Шелли! – провозгласил старик Юлиус. – На нас равняется Сопряжение, будь оно неладно! И мы не можем позволить, чтобы на репутации прайда появилось пятно даже размером с мушиную какашку! Мы – Шелли! Ты ведь знаешь, что это значит – быть Шелли?
– Знаю! – улыбнулся молодой человек. – Быть Шелли – значит думать. Значит – презирать глупость. Значит – сомневаться, искать, открывать…
– О! Полагаю, мы с твоим отцом хорошо подготовили тебя! – похвалил Юлиус. – Но понимает ли мозг то, что лопочет язык, внук?
– Это значит – не дать посадить себя в лужу, это значит – видеть на десять ходов вперед…
– Ходы… лужи… – Юлиус потер грудь с правой стороны. – Проклятая Партия в ваших головах… Ты знал о рейде плутониан на Седну? – спросил он напрямик.
– Знал, дед, – признался Шелли.
– А знал о сговоре «бледнолицых» с прайдом Бейтмани?
– О контракте, – поправил старика Шелли, мысленно хватаясь за голову: опять допрос! – Нет, не знал. Я думал, они летят к Седне, чтобы разрушить планетоид по камешку. Я решил… ну, может быть… их красноглазые боги против того, чтобы к звездам летели «корабли поколений»? А оказалось, что они очень даже «за», – закончил он, повесив нос.
– Кто-то нарочно включил тебя, внук, в эту грязную схему… Не приходило в голову? Нет? Кто-то посадил тебя… хм… в лужу, изначально предназначенную для Брута Бейтмани. Тебя подставили, дружище. Неизвестно с какой целью, однако старается этот имярек, видит Солнце, не во благо нашего прайда.
Шелли поморщился.
– Дед! Уверяю, всему причина – цепь досадных недоразумений. Ни о какой закономерности не может идти и речи!
– Ха! Кто сообщил тебе о рейде плутониан?
– Кто-кто! – вспылил Шелли. – Почему твой правнук не может иметь собственную агентурную сеть? У паршивых Хенцели она может быть, а у нашего прайда – нет?
– Врет твоя агентурная сеть! – Губы Юлиуса нервно задергались. – Знал бы я, кто подсунул тебе информацию о Седне! Так мигом бы – к ногтю!
– Дед, уверяю… – Шелли протянул Юлиусу руки в жесте примирения.
– Может, ты думаешь, что и на Плутонии все случайно вышло? Что Алексиса Козо, который убил людей больше, чем ты видел живыми, сразило рикошетом? Рикошетом! Да, внук?! Отвечай: думаешь или нет? Или мне заставить тебя вновь повторить, что означает – быть Шелли?
– Рикошетом и ничем иным! Рикошетом! – Шелли заерзал в кресле. Куда флегматичному Вильгельму Хенцели до умения прадеда выцеживать из собеседника информацию! Чему здесь удивляться? Ведь Юлиус больше века возглавляет успешный столичный прайд. А Вильгельм Хенцели… пусть лучше переквалифицируется в носильщика блюд!
– Мальчишка! – не сдержался старик. – Два десятка лет в кармане, а до сих пор – ребенок! Порхать с планетоида на планетоид – и всех забот! Но и для мотыльков когда-нибудь наступает зима. Куда «Сокола» моего подевал? На Седне оставить пришлось? Считай, пропал корабль…
– «Золотой Сокол» – мой, – угрюмо возразил Шелли. – Вы с отцом мне его подарили.
– …какую-то дрянь подцепил, – продолжил, не обращая внимания на реплику правнука, Юлиус. – Скажи, что за гадость поселилась у тебя на шее? Мои глаза видят отлично, волос почти не осталось на голове, а глаза видят еще. Что притащил в Пирамиду?
– Это у меня после Солнца, – соврал Шелли. Он с отвращением ощупал бесформенный нарост дикого мяса на шее и сразу же вытер пальцы об тунику. Он абсолютно не помнил, что это и откуда взялось. Абсолютно…
– Надо показаться доктору, – сердито посоветовал Юлиус.
– Так точно! – Шелли выразил готовность во всем слушаться предка.
– Заруби себе на носу, будущий иерарх, – Юлиус поднял узловатый палец вверх, – тот, кто надоумил тебя мчать сломя голову к Седне, – враг нашего прайда. И ничего, кроме смерти, тебе он не желает. Подумай хорошенько, сопоставь обстоятельства. Как только ты соизволишь назвать имя, этого человека отыщут, где бы он не скрывался. Хоть за Солнцем, хоть за Химерой. И тогда у Пермидиона появится информация, которая наверняка поможет принять решение в твою пользу.
Шелли потер ладонью лицо. Старик Юлиус пошел по ложному следу. Теперь он будет упрямо мчать по неверной дорожке, сшибая лбом препятствия, пока не угодит в совсем уж непробиваемый логический тупик. Шелли как наяву услышал сладострастный шепоток Капитана «Странника»: «с-соскучались, так с-соскучались». Отвратительно… Следом вспомнилась мутная мгла внутри корабля-призрака, облезлые переборки, на которых остались запечатленными, точно на бумаге со светочувствительным покрытием, тени давно сгоревших людей.
И тошнота, тошнота, тошнота. Невесомость, клубится сажа, и дрейфует в узком пространстве коридоров мелкий мусор.
Возможно ли, чтобы Капитан вел двойную игру? Способно ли существо, давно утратившее сходство с людьми, поступить так, как предполагал Юлиус: подставить своего… любимца? Подставить изощренно; бросить его, словно снежный ком вдоль горного склона, и наблюдать со стороны, как эта шалость перерастает в лавину?
