Фрэнк Херберт - Зелёный мозг
— Очень странный.
— В чем его странность?
— Он не может существовать.
— Но он же вот здесь, — сказал Маккай.
— Я вижу это, друг мой.
Тулук вытянул челюсть, задумчиво почесал правую губу лицевой щели. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Маккая, стал виден один его оранжевый глаз.
— Ну? — сказал Маккай.
— Единственная планета, на которой мог бы расти этот материал, прекратила существование несколько тысячелетий тому назад, — сказал Тулук. — Было только одно место — особое сочетание химии и солнечной энергии…
— Мы должно быть ошибаемся! Этот материал здесь.
— Вы помните рассказ о новой звезде там? — спросил Тулук. — Планета называлась Paп. Полное название Рапвин.
— Рапвин.
— Вы слышали о ней?
— Не думаю.
— Да, ну ладно… это странная структура. Среди прочих особых черт имеет короткий жизненный век. Еще одно: концы ее не изнашиваются, даже когда ее отрезают. Видите?
Тулук выбрал несколько нитей из отрезанного конца, вытянул и отпустил их. Они снова встали в прежнее положение.
— Это называлось: внутреннее давление. По этому поводу были разные мнения. Сейчас я склонен считать…
— Короткая жизнь, — прервал Маккай. — Как короткая?
— Не более пятнадцати или двадцати стандартных лет при самых идеальных условиях.
— Но планета…
— Тысячелетия тому назад, да.
Маккай тряхнул головой, чтобы встряхнуть мозги. Глаза его подозрительно осматривали кусок серебристой веревки.
— Очевидно, кто-то нашел другое место, где можно, кроме Рапа, выращивать его.
— Вероятно. Но им удавалось все это время держать это в секрете.
— Мне не нравится то, что, по-моему, вы думаете, — сказал Маккай.
— Это самое заковыристое утверждение, которое я когда-либо слышал от вас, — сказал Тулук. — Однако, значение его довольно ясно. Вы полагаете, что я считаю возможным путешествия во времени или…
— Невозможно! — рявкнул Маккай.
— Я занимался самым интересным математическим анализом этой проблемы, — сказал Тулук.
— Число игр нам не может помочь.
— Ваше поведение самое не соответствующее духу Маккая, — сказал Тулук. — Иррациональное. Поэтому я попытаюсь не загружать ваш мозг слишком большим количеством формул. Однако, это больше, чем игра для…
— Путешествие во времени, — сказал Маккай. — Чушь!
— Наши обычные формы восприятия имеют тенденцию вмешиваться в процесс мышления для анализа этой проблемы, — сказал Тулук. — Поэтому я опускаю эти способы мысли.
— И все-таки попробуйте объяснить.
— Если мы рассмотрим серию отношений, что мы получим? Мы получим ряд точек в пространстве. Абнетт занимает место на специфической планете, как и Калебанец. Нам дана действительность соприкосновения между двумя точками, серия событий.
— Так?
— Мы должны предположить образец этих точечных контактов.
— Ну как же, они могут быть взяты наугад…
— Две специфичные планеты, чьи орбиты описывают ясный рисунок в космосе. Рисунок, ритм. Другими словами, Абнетт и ее команда будут атаковать с большей частотой. Перед нами стоит система, которая отрицает привычный анализ. Она имеет временной ритм, переводимый в точечно-серийный ритм. Она пространственна и темпоральна.
Маккай чувствовал заинтересованность в аргументе Тулука, как силу, поднимающую его мозг из облака.
— Какая-то форма отражения, может быть? — спросил он, — она может и не быть путешествием во…
— Это не дуга! — запротестовал Тулук. — Простое квадратичное уравнение не дает здесь эллиптических функций. Следовательно, мы имеем дело с линейным расположением.
— Линии, — прошептал Маккай. — Соединительные ткани.
— Да? Ах, да. Линейные отношения, которые описывают движущиеся поверхности через какую-то форму или формы измерения. Мы не можем быть уверены во взгляде Калебанца на измерения, но наши собственные — это другое дело.
Маккай сжал губы. Тулук углублялся в высокие материи, абстракции, но в аргументации Тулука была явно просматриваемая элегантность.
— Мы можем рассматривать все формы пространства, как количества, определяемые другими количествами, — сказал Тулук. — У него есть методы решения таких форм, если нам надо найти неизвестное.
— Ага, — пробормотал Маккай. — Точки измерения N.
— Вот именно. Сначала мы рассматриваем наши данные как серию измерений, которая определяет движущиеся точки, понятия, что они также определяют пространство между точками.
Маккай кивнул.
— Классическая совокупность, продленная в п раз.
— Вот теперь вы начинаете говорить уже как знакомый мне Маккай. Конечно, совокупность измерений п. А что такое время в данной проблеме? Мы знаем, что время это совокупность одного измерения. Но нам даны, если вы вспомните, ряд точечных измерений в пространстве и время.
Маккай беззвучно свистнул, восхищаясь логикой Рива, а затем сказал:
— Мы имеем либо одну постоянную изменяемую, либо п постоянно изменяемых. Прекрасно!
— Именно так. И путем сокращения бесконечных подсчетов мы находим, что наша проблема имеет отдельное существование внутри различных рамок времени. Следовательно, Абнетт занимает другое измерение времени от того, в котором находится бичбол. Неизбежное заключение.
— Может быть, мы не имеем дело с явлением перемещения во времени в классическом смысле художественной литературы, — сказал Маккай.
— Эти тонкие различия видит Калебанец, — сказал Маккай. — Эти соединительные ткани, эти нити…
— Паутины расположены во многих вселенных, — сказал Тулук.
— Вероятно. Давайте предположим, что индивидуальные жизни закручивают эти нити паутины.
— Движения материи, несомненно, закручивают их тоже.
— Согласен. И они пересекаются. Они соединяются. Они сочетаются таинственными путями. Они становятся связанными. Некоторые из нитей паутины крепче, чем другие. Вы знаете, я испытал это препятствие, когда я сделал вызов, который спас вам жизнь. Я могу представить, что некоторые из этих нитей вновь вплетены, соединены, присоединены — выбирайте любое — чтобы воссоздать условия давно прошедших времен в наших измерениях. Может быть сравнительно простая проблема для Калебанца. Калебанец мог бы даже и не понимать проблему повторного создания так, как мы ее понимаем.
— Покупаю вашу мысль.
— Что это потребует? — призадумался Тулук. — Вероятно, определенную пикантность опыта, что-то, что придает достаточную крепость линиям, нитям; паутины прошлого, чтобы их можно было взять, обработать, вновь создать первоначальное расположение содержания.
