Роберт Силверберг - Ночные крылья
Мы ехали дальше к Марсею.
Купец не был приятным человеком, но он старался не обижать нас и порой даже вызывал у меня некоторую симпатию. Олмейн, которая большую часть жизни провела в уединении в Зале Летописцев, воспринимала его с большим раздражением, меня же долгие годы блужданий сделали терпимее к людям. Конечно, нам обоим было смешно, когда он хвастался своим богатством и влиянием, рассказывал о женщинах, которые ждали его на многих планетах, перечислял мастеров гильдий, которые искали его совета, бахвалился своей дружбой с бывшими Властителями. Он большей частью говорил о себе и редко приставал к нам с расспросами, за что мы были ему благодарны. Лишь однажды он спросил, почему это мужчина и женщина Пилигримы путешествуют вместе, подразумевая, что мы любовники. Мы признали, что это не совсем обычно, и перевели разговор на другую тему. Его догадки ничего для меня не значили и, я полагаю, для Олмейн тоже. На нас висел груз более серьезных грехов, чем тот, в котором он нас подозревал.
Казалось, что нашего купца совсем не выбило из колеи поражение родной планеты: он был богат, как и прежде, жил в таком же комфорте и ездил куда хотел. Но даже его иногда раздражали завоеватели. Это мы поняли, когда однажды ночью вблизи Марселя нас остановили на контрольном пункте.
Глаза сканеров засекли нас, дали сигнал обтекателям, и золотистая паутина протянулась через дорогу.
Датчики машины уловили опасность, и машина мгновенно остановилась. На экранах было видно с десяток бледных человеческих фигур.
– Бандиты? – спросила Олмейн.
– Хуже, – ответил Купец. – Предатели.
Он скривился и повернулся к переговорному рожку.
– В чем дело?
– Выходите для проверки.
– По чьему приказу?
– Прокуратора Марсея, – был ответ.
Это было тяжело осознавать – человеческие существа работают как дорожные агенты завоевателей. Однако люди вынуждены были наниматься к ним на службу. Это становилось неизбежным, поскольку многие остались без работы, как например, Защитники.
Купец начал сложную процедуру по откупориванию своей машины. Лицо его исказилось от ярости, но он ничего не мог поделать, чтобы избавиться от паутины:
– Я вооружен, – прошептал он нам. – Сидите тут и ничего не бойтесь.
Переговоры с дорожными охранниками длились долго, но мы ничего не слышали. Наконец вопрос, по-видимому, был передан в более высокую инстанцию, и появилось три завоевателя, которые окружили купца. Его поведение изменилось, на лице появилось слащавое выражение, он начал делать подобострастные жесты. Затем он повел их к машине, открыл ее и показал нас, пассажиров. После короткого последующего разговора купец вернулся, запечатал машину, паутина исчезла, и мы проследовали дальше к Марсею.
Когда мы набрали скорость, купец выругался и сказал:
– Вы знаете, как бы я справился с этим длинноруким дерьмом? Для этого нужен только хорошо подготовленный план. Ночь длинных ножей: каждый десятый землянин должен убить одного завоевателя. И все.
– Почему же никто не образовал движение за освобождение? поинтересовался я.
– Это работа Защитников, а половина из них мертва, другая же поступила на службу к этим. Организовывать сопротивление не мое дело. Но именно так его нужно было бы устроить. По-партизански: появились, зарезали, исчезли. Все быстро. Старые добрые методы Первого Цикла, они еще действенны.
– Но тогда прибудут еще завоеватели, – возразила Олмейн.
– С ними надо поступить таким же образом. Они все будут выжигать огнем. Наш мир будет уничтожен.
Они притворяются высокоцивилизованными, более цивилизованными, чем мы, – ответил купец. – Их варварство ославило бы их на всю Вселенную. Нет, они не стали бы все выжигать огнем. И потом – они бы не смогли завоевывать нас снова, и снова, теряя своих людей. В конце концов они ушли бы, а мы стали бы свободными.
– Не искупив наши старые грехи, – добавил я.
– О чем это ты, старик?
– Да так, ни о чем.
– Я полагаю, вы бы не присоединились к тем, кто начнет борьбу?
– Раньше я был Наблюдателем, – пояснил я, – посвятив свою жизнь защите планеты от них. Я люблю их не больше твоего и не меньше твоего желаю, чтобы они ушли. Но план твой непрактичен, кроме того, он не имеет моральной ценности. Кровавое сопротивление противоречило бы той участи, которая уготована нам Волей. Мы должны завоевать свободу более благородным способом. Это испытание ниспослано нам не для того, чтобы мы резали глотки.
Он поглядел на меня с презрением и хмыкнул.
– Мне следовало бы помнить, что я разговариваю с Пилигримами. Ладно.
Забудем про все это. Я ведь говорил об этом несерьезно. Может быть, вам нравится мир, каков он есть.
– Мне не нравится, – возразил я.
Он взглянул на Олмейн и я тоже, поскольку был почти уверен, что она расскажет о моем сотрудничестве с завоевателями. Но, к счастью, Олмейн хранила молчание.
В Марсее мы покинули нашего благодетеля, провели ночь в общежитии Пилигримов и на следующее утро пешком отправились дальше. И так мы шли с Олмейн по прекрасным странам, полным завоевателей. Иногда нас даже подвозили в роликовых вагончиках. И, наконец, мы вступили в Эфрику.
4
Нашу ночь – первую на другой стороне после длительного пыльного перехода – мы провели в грязной гостинице около озера. Это было квадратное, выкрашенное в белый цвет здание, почти без окон с прохладным внутренним двориком. Большинство его обитателей составляли Пилигримы; но были также представители других гильдий.
Среди постояльцев гостиницы оказался и Измененный Берналт. По новым законам завоевателей Измененные могли останавливаться в любой гостинице, и все же было несколько странно видеть его там. Мы встретились в коридоре, Берналт слегка улыбнулся, как бы желая заговорить, но улыбка его тут же погасла, а желание говорить пропало: он понял, что я не готов принять его дружбу. Или, быть может, он просто вспомнил, что Пилигримы по законам своей гильдии не должны общаться с другими людьми. Этот закон все еще действовал.
Мы с Олмейн съели на ужин суп и соус. Позднее я зашел к ней в комнату пожелать доброй ночи, но она предложила:
– Погоди, войдем в единение.
– Все видели, как я заходил в твою комнату, – сказал я. – Будут шептаться, что я долго у тебя оставался.
– Тогда пошли в твою.
Олмейн выглянула в коридор – никого. Она схватила меня за руку, и мы бросились в мою комнату. Заперев дверь, она сказала:
– Давай свой звездный камень. Из потайного места в одежде она достала свой, и наши руки соединились на них.
За все время паломничества звездный камень давал мне большое облегчение. Прошло много сезонов с того времени, когда я в последний раз входил в транс Наблюдателя, но я не потерял полностью этой способности, и звездный камень был чем-то вроде атрибута того экстаза, который я испытывал при наблюдении.
