Андрей Жвалевский - Мастер сглаза
Гарик пытался было, основываясь на близости имён, претендовать на высокое звание Поттера, но был немедленно загноблен и осмеян. После непродолжительной ругани место Гарри выторговал себе я. Маша, при молчаливом нашем согласии и одобрении, объявила себя Гермионой. В качестве доказательства ведьминской своей натуры она сняла заколку и озорным движением головы рассыпала по плечам волосы. «Батюшки, — успел подумать я, прежде чем пошла кругом голова, — да она же рыжая!»
Этот факт подействовал на меня самым разрушительным образом. В порыве лихости я объявил, что готов прокатить Гермиону на метле и, вскинув ладонь над Гариковой теннисной ракеткой, патетически воскликнул:
— Вверх!
И ракетка плавно поднялась над полом.
11
Боже, как орал на нас Николаич!
Николаич, который тона никогда не повышал! Который учил, что злость всегда есть проявление слабости и ничто иное! Который мог двумя-тремя вовремя сказанными спокойными словами вогнать человека в состояние шока!
Этот великий психолог и педагог последовательно назвал нас:
— безответственными авантюристами;
— туполобыми лентяями;
— пацанами (видимо, в силу неприсутствия Маши на разборках);
— придурками;
— самовлюблёнными баранами;
— идиотами.
Дальнейшие оскорбления настолько беспочвенны и банальны, что приводить их здесь я не собираюсь.
Честно говоря, страшно не было. Вид орущего, покрасневшего от натуги и брызгающего слюной Николая Николаевича Романова настолько дик и неестественен, что мы никак не могли поверить в реальность происходящего. Просто тупо стояли и рассматривали диковинную картину.
Через некоторое время Николаич это понял, взъярился пуще прежнего и полез в стол за пистолетом. И кто знает, если бы не реакция Гарика, всё могло бы закончиться не так безобидно.
Побившись минуту в тренированных Гариковых руках, Николаич обмяк и затих. Ещё через десять минут он даже нашёл в себе силы принести нам извинения. После чего уже совсем нормальным голосом попросил оставить его на некоторое время совсем одного.
Немного поколебавшись, мы ушли, хотя я и захватил с собой, от греха подальше, хозяйский пистолет, заряженный серебряными пулями.
— Я сегодня впервые Николаича слышал! — странным голосом объявил Гарик, как только за нашей спиной закрылась входная дверь.
— Да его, небось, весь подъезд слышал! — покивал головой я, но Гарик бесцеремонно прервал мои глубокие умозаключения.
— Ты не понял! Я его мысли слышал.
Это было действительно интересно.
Мы уже как-то смирились с тем, что мысли Николаича даже для Гарика являются тайной за огромным количеством печатей. Поэтому заявление Гарри Семёновича вызвало живейший интерес аудитории. Я тут же начал дёргать его за рукав, а также задавать бессмысленные вопросы из разряда «Ну?» и «И чего?» Правда, сам Гарик меня разочаровал:
— Да не понял я ничего, — смущённо признался он, — белиберда какая-то.
— В смысле? — потребовал объяснений я.
— Да без смысла. Ты португальский или венгерский язык когда-нибудь слышал?
— Ну.
— Понял чего? Вот и с Николаичем так же.
— А что, разве люди думают словами?
— И словами тоже, но редко. Обычно сразу образами. Ну, картинки там всякие. Как мультики. Я же тебе столько раз показывал, когда вы через меня болтали.
— А Николаич что, не картинками думает? — не сдавался я.
— Да, в общем, картинками. Только какими-то непонятными. Слушай, а давай я их тебе покажу, пока помню!
Гарик схватил меня за руку, я прикрыл глаза и расслабился.
Видения у Николаича и в самом деле были довольно странные. Безумной комбинации цветовые пятна, вернее, области пространства. Сложная, абсолютно неописуемая структура объектов. Движения почти нет, зато трансформации происходят непрерывно. И что самое странное — во всём этом ощущается некая извращённая система. Я даже зажмурился покрепче, пытаясь ухватить систему за хвост, — и в этот момент все внезапно прекратилось.
Я недоуменно распахнул глаза и наткнулся взглядом на пунцовую физиономию Гарика. Собственно, наша мысленная связь была прервана именно по его инициативе: Гарик просто отпустил мою руку и резко отшатнулся. Причиной столь порывистого поведения оказалась благообразная старушка, которая спускалась мимо нас по лестнице, укоризненно покачивая головой. Я почувствовал, что тоже мучительно краснею. Что могла подумать бабушка, насмотревшаяся передачи «Про это», увидев двух молодых парней, которые нежно держатся за руки в пустом подъезде? Гарику было ещё хуже моего. Я мог читать только те мысли, которые отчётливо написаны на лице бабушки (хотя и этого было вполне достаточно), а ему доступна вся гамма бабушкиных упрёков и негодований.
Переглянувшись, мы стремительно ломанулись на улицу и уже там нашли в себе силы облегчённо рассмеяться. Причём Гарик, открывая машину, лукаво улыбнулся и протянул мне руку со словами:
— Присаживайся, милый.
12
Тренировки временно прекратились. Наш руководитель заявил, что ему нужно серьёзно скорректировать планы. В нирвану на сей раз, правда, впадать не стал, но попросил дней десять его не тревожить. И «быть поаккуратнее». Последнюю просьбу Николай Николаевич сопроводил весьма выразительным взглядом в мою сторону. Я клятвенно пообещал не желать ничего сверхъестественного. Честно говоря, у меня и так не было никакого желания повторять эксперименты с левитацией, телепортацией и прочей чертовщиной. Это прикольно, когда «Звёздные войны» смотришь или «Властелина колец», а когда сам пробуешь — жутковатое ощущение.
Практичный Гарик, узнав о перерыве в тренировках, тут же проделал два телодвижения: заказал себе тур в Тунис и перевёл меня на уплотнённый график работы. Хорошо знакомый с его методами оплаты труда, я тут же стал требовать тройной оклад.
— С какой радости я должен тебе три оклада башлять? — грозно изумился воротила игорного бизнеса.
— Во-первых, сверхурочная работа, во-вторых, возросшая квалификация. Продемонстрировать? — и я выразительно посмотрел на новую «семёрку» Гарика.
— Это шантаж. И грабёж. Только из уважения к производственным травмам — полтора оклада на время сверхурочной работы. Ты мне и так в копеечку влетаешь! Где я тебе столько денег наберу?
— А ты аналитика уволь, — порекомендовал я.
— А курс евро ты, что ли, прогнозировать будешь, умник? — поинтересовался Гарик.
— А зачем прогнозировать то, чем можно управлять? — вкрадчиво спросил я.
— Шантаж, подкуп и провокация, — резюмировал Гарик, но по блеску глаз я понял, что крючок он заглотил.
После неизбежного получасового восточного торга мы договорились о трёхкратном окладе на время его отъезда и о проценте от прибыли наших предполагаемых махинаций с европейской валютой. Последнее мы решили держать в строгой тайне даже от Маши. Николаич нам за такие художества точно головы поотрывал бы.
