Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы (сборник)
— В вашей способности к эмпатии, сопереживанию есть некий дефект. Дефект в области, не охваченной нашим тестированием. А конкретно — ваша чрезмерная ненависть к андроидам.
— Ну кто же будет на это тестировать?
— А может, и стоило бы.
Такая мысль была для Рика внове. Убивая андроидов, он не испытывал к ним ни малейшего сочувствия и всегда считал самоочевидным, что вся, до самых глубин его психика воспринимает их сугубо рациональным образом — как очень сложные, очень умные механизмы. Вещи. А теперь вдруг выяснилось, что для него все же есть некая разница между андроидами и бездушными вещами, для Фила Реша нет, а для него — есть. И Рик нутром своим ощущал, что прав он, а не Реш. Сопереживание с рукотворной конструкцией? — спросил он себя; с вещью, которая всего лишь притворяется живой? Но Люба Люфт казалась не менее живой, чем любой из живых людей, в ней не было никакого притворства.
— А вы даете себе отчет, — прищурился Фил Реш, — что это будет? Что будет, если мы включим в наш диапазон эмпатии и андроидов, наряду с животными?
— Мы окажемся беззащитными.
— Абсолютно беззащитными. Эти новомодные «Нексусы–шесть»… да они попросту сметут нас с лица земли. Вы, и я, и все наши коллеги, охотники — мы стоим между «Нексусами–шестыми» и человечеством, как барьер, не позволяющий им смешиваться. Кроме того… — Он смолк, заметив, что Рик снова достает свою аппаратуру. — Я думал, что с тестированием уже покончено.
— Я хочу задать пару вопросов себе, — объяснил Рик. — А вы снимете отсчеты. Просто скажете мне, что показывают стрелки, а выводы я сделаю сам. — Он прилепил к щеке датчик и поймал луч уголком глаза. — Ну как, вы готовы? Следите за стрелками.
На время задержки придется плюнуть, сообщайте мне амплитуду отсчета, и только.
— Хорошо, Рик, — кивнул Фил Реш.
— Я спускаюсь на лифте вместе с только что пойманным андроидом, — громко сказал Рик. — И тут, совершенно неожиданно, этого андроида убивает некто третий.
— Реакция довольно вялая, — сообщил Фил Реш.
— А докуда конкретно отбросило стрелки?
— Левую до 2,8, правую до 3,3.
— Андроид был женского пола, — сказал Рик.
— Теперь их отбросило до 4,0 и 6,0, соответственно.
— Много, — кивнул Рик, он выключил источник света, снял со щеки датчик и пояснил: — Это — типично эмпатическая реакция, примерно так реагируют тестируемые люди на большую часть ситуаций из вопросника. Ну, кроме самых экстремальных, связанных с поделками из человеческой кожи и прочей патологией.
— И что же тогда получается?
— Получается, что я могу сочувствовать андроидам — не всем, но хотя бы некоторым.
Например, подумал он, Любе Люфт. А значит, я ошибался. В реакциях Фила Реша нет ничего извращенного, бесчеловечного. Все дело во мне самом.
Интересно, спросил он себя, а бывало Ли прежде, чтобы человек так волновался за судьбу андроида?
Вполне возможно, думал он, что я никогда уже больше не столкнусь с подобной ситуацией, что это некая аномалия, связанная, к примеру, с моим особым отношением к «Волшебной флейте». И с голосом Любы Люфт, а может — и с ее артистической биографией в целом. Тем более что раньше ничего такого не замечалось: смерть, к примеру, Полокова — или Гарланда — не вызвала у меня никаких сожалений, никакого внутреннего протеста. Более того, окажись Фил Реш андроидом, я убил бы его абсолютно бесстрастно, во всяком случае — после того, как он убил Любу.
Вот тебе и четкое различие между настоящими, живыми людьми и человекоподобными механизмами, сказал он себе. Я ехал в этом лифте вместе с двумя существами, человеком и андроидом, и мое отношение к ним было прямо противоположным тому, какое должно быть. Тому, которое от меня требуется.
— Вы крупно влипли, Декард, — сказал Фил Реш; было видно, что ситуация кажется ему не столько драматичной, сколько забавной.
— Ну и где же выход? — беспомощно спросил Рик.
— Вы подсели на сексе.
— На сексе?
— Все дело в том, что она — оно — физически привлекательно. С вами что, — хохотнул Реш, — никогда такого не случалось? Нас учили, что это едва ли не самая большая из опасностей, подстерегающих охотника. А вы знаете, Декард, что многие колонисты используют своих синтетических служанок, мягко говоря, не по назначению?
— Это противозаконно.
— Конечно, противозаконно, как и десятки других сексуальных извращений. Но люди имеют обыкновение плевать на неудобные им законы.
— Это секс, а бывают там, у них, случаи такой же противозаконной любви?
— Любовь — это красивое название все того же секса.
— А как же любовь к своему отечеству? Любовь к музыке?
— Когда объектом любви является женщина или ее андроидная имитация, это — секс. Очнитесь, Декард, и взгляните фактам в лицо. Вам хотелось переспать с андроидом женского пола, не больше и не меньше. У меня тоже было однажды такое. Давно, когда только–только встал на стезю платного охотника. Не расстраивайтесь из–за подобной ерунды, все легко поправимо, нужно просто установить правильную последовательность. Не нужно сперва убивать ее — или присутствовать при таком убийстве, — а затем испытывать физическое влечение. Делайте все в обратном порядке.
— То есть, — поразился Рик, — сначала переспать с андроидной женщиной…
— …а потом ее убить, — закончил Фил Реш с жестковатой, жутковатой улыбкой.
По всему видно, решил Рик, что он — прекрасный охотник. А вот как насчет меня?
Впервые за многие годы ответ на этот вопрос представлялся ему далеко не очевидным.
Глава 13
Сгустком чистейшего, яростного пламени рассекал Джон Р. Изидор закатное небо, возвращаясь с работы домой. Там ли она еще, спрашивал он себя. Будем надеяться, что там. Сидит в этой насквозь прохламленной квартире, смотрит Дружище Бастера по телевизору и вздрагивает от ужаса всякий раз, когда ей мерещится, что кто–то идет по коридору. Вот и я приду, она тоже испугается.
По пути Изидор наведался в чернорыночную бакалейную лавку, и теперь рядом с ним на пассажирском сиденье стоял полиэтиленовый пакет таких редкостных деликатесов, как соевый творог, сочные персики и прекрасный, нежный, головокружительно вонючий сыр; драгоценный пакет опасно дергался при частых ускорениях и торможениях — перевозбужденный Джон Изидор вел сегодня машину несколько безалаберно. Да и сама та машина, отремонтированная вроде бы совсем недавно, чихала и дребезжала ничуть не меньше, чем до ремонта. Вот же что гады делают, сказал себе Изидор.
Запах персиков и сыра преполнял его ноздри небесным блаженством. Редчайшие редкости, за которые он отдал свое двухнедельное жалованье, взятое им у мистера Слоута вперед. Ну а в блистательное завершение всего этого роскошества под сиденьем машины, вдали от опасности упасть и разбиться, мягко перекатывалась самая редкость из редкостей — бутылка «Шабли». Джон Изидор хранил свою заветную бутылку в банковской депозитной ячейке и не продавал ее ни за какие деньги — на случай, если когда–нибудь, каким–нибудь чудом на горизонте появится девушка. И вот, наконец–то, такой случай представился.
