Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине
— Туда еще телефон не провели, куда ему звонить. Ну, пошли, пошли…
Он первым вошел в гостиную и грохнул бутылки на стол.
— Гулять будем, папаня, — сказал он неподвижному старику. — Вот Ричард Нунан, наш друг! Дик, а это папаня мой, Шухарт-старший…
Нунан, собравшись мысленно в непроницаемый комок, раздвинул рот до ушей, потряс в воздухе ладонью и сказал покойнику:
— Очень рад, мистер Шухарт. Как поживаете? Мы ведь знакомы, Рэд, — сказал он Шухарту-младшему, который копался в баре. — Мы один раз уже виделись, мельком, правда…
— Садись, — сказал Рэдрик, кивая на стул напротив старика. — Ты, если будешь с ним говорить, говори громче, он не слышит ни хрена…
Он расставил бокалы, быстро откупорил бутылки.
— Разливай, — сказал он Нунану. — Папане немного, на самое донышко.
Нунан неторопливо принялся разливать. Старик сидел в прежней позе, глядя в стену. И он никак не реагировал, когда Нунан придвинул к нему бокал. Но Нунан уже переключился на новую ситуацию, это была игра, страшная и жалкая, которую разыгрывал Рэдрик, и он включился в эту игру, как всю жизнь включался в чужие игры, и страшные, и жалкие, и дикие, и гораздо более опасные, чем эта. И когда Рэдрик, подняв свой бокал, звякнул им о бокал Нунана и сказал: «Ну что, поехали?» — он совершенно естественным образом взглянул на старика и с понимающим видом, тоже совершенно естественно, кивнул на слова Рэдрика: «Поехали, поехали, ты за него не беспокойся, он свое не упустит».
Они с Рэдриком выпили, Рэдрик крякнул и, блестя глазами, за говорил все в том же возбужденном, немного искусственном тоне:
— Все, браток! Больше меня тюрьма не увидит. Если бы ты знал, милый мой, до чего же дома хорошо! Деньги есть, я себе хороший коттеджик присмотрел, с садом будем, не хуже чем у Стервятника… Ты знаешь, я ведь эмигрировать хотел, еще в тюрьме решил. Ради какой стервы я в этом вшивом городишке сижу? Да провались, думаю, все пропадом… Возвращаюсь — привет, запретили эмиграцию! Да что мы — чумные какие-нибудь сделались за эти два года?
Он говорил и говорил, а Нунан кивал, прихлебывая виски, вставлял сочувственные ругательства, риторические вопросы, потом принялся расспрашивать про коттедж — что за коттедж, где, за какую цену, — они с Рэдриком поспорили. Нунан доказывал, что коттедж дорогой и в неудобном месте, он вытащил записную книжку, принялся листать ее и называть адреса заброшенных коттеджей, которые отдадут за бесценок, а ремонт обойдется всего ничего, если подать заявление об эмиграции, получить отказ от властей и потребовать компенсацию.
— Ты, я вижу, уже и недвижимостью занялся, — сказал Рэдрик.
— А я всем понемножку занимаюсь, — ответил Нунан.
— Знаю, знаю, наслышан о твоих бардачных аферах…
Нунан сделал большие глаза, приложил палец к губам и кивнул головой в сторону кухни.
— Да ладно, все это знают, — сказал Рэдрик. — Деньги не пахнут… теперь-то я это знаю… Но Мосла ты себе подобрал в компаньоны — я животики надорвал, когда услышал! Пустил, понимаешь, козла в огород. Ты его хоть платить заставь за это дело или из доли у него вычитай… Он же псих, я его с детства знаю!
Тут старик медленно, деревянным движением, словно огромная кукла, поднял руку с колена и с деревянным стуком уронил ее на стол рядом со своим бокалом. Рука была темная, с синеватым отливом, сведенные пальцы делали ее похожей на куриную лапу. Рэдрик замолчал и посмотрел на него. В лице его что-то дрогнуло, и Нунан с изумлением увидел на этой конопатой хищной физиономии самую настоящую, самую неподдельную любовь и нежность.
— Пейте, папаня, пейте, — ласково сказал Рэдрик. — Немножко можно, пейте на здоровье… Ничего, — вполголоса сказал он Нунану, заговорщицки подмигивая. — Он до этого стаканчика доберется, будь покоен…
Глядя на него, Нунан вспомнил, что здесь было, когда лаборанты Бойда приехали сюда за этим покойником. Лаборантов было двое, крепкие современные парни, спортсмены и все такое, и еще был врач из городской больницы и при нем двое санитаров, людей грубых и здоровенных, приспособленных таскать носилки и утихомиривать буйных. Потом один из лаборантов рассказывал, что «этот рыжий» сначала не понял, о чем идет речь, впустил в квартиру, дал осмотреть отца, и возможно, старика так бы и увезли, потому что Рэдрик явно вообразил, будто папаню положат в больницу для профилактики. Но эти болваны санитары; которые в ходе предварительных переговоров торчали в прихожей и подглядывали за Гутой, мывшей на кухне окна, когда их позвали, взялись за старика, как за бревно, поволокли, уронили на пол. Рэдрик взбесился, но тут вылез вперед болван врач и стал обстоятельно разъяснять. Рэдрик послушал его минуту-две, а потом вдруг без всякого предупреждения взорвался, как водородная бомба. Рассказывавший лаборант и сам не помнит, как он очутился на улице. Этот рыжий дьявол спустил по лестнице всех пятерых, не дав ни одному из них уйти на своих ногах самостоятельно. Все они, по словам лаборанта, вылетали из парадной, как ядра из пушки. Двое остались валяться на панели в беспамятстве, а остальных троих Рэдрик гнал по улице четыре квартала, после чего вернулся к институтской машине и выбил в ней все стекла — шофера в машине уже не было, он удирал по улице в противоположном направлении…
— Мне тут в одном баре новый коктейль показали, — сказал Рэдрик, разливая виски. — «Ведьмин студень» называется, я тебе потом сделаю, когда поедим. Это, брат, такая вещь, что на пустое брюхо принимать опасно для жизни, руки-ноги отнимаются с одной порции. Ты как хочешь, Дик, а я тебя сегодня укачаю. И тебя укачаю, и сам укачаюсь… Старые добрые времена вспомним, «Боржч» вспомним… Бедняга-то Эрни до сих пор сидит, знаешь? — Он выпил, вытер губы тыльной стороной ладони и спросил: — А что там, в институте, за «ведьмин студень» еще не взялись? Я, знаешь ли, от науки слегка отстал…
Нунан сразу понял, почему Рэд заводит разговор на эту тему. Он сказал:
— Что ты, дружище? С этим «студнем» знаешь какая штука случилось? Слыхал про Карригановские лаборатории? Есть такая частная лавочка… Так вот, раздобыли они там порцию этого «студня»…
Он рассказал про катастрофу, про скандал, про то, что в конце концов так и не нашли, кто достал «студень», а Рэдрик слушал вроде бы рассеянно, цокал языком, а потом решительно плеснул еще виски и сказал:
— Так им и надо, сволочам, чтоб они сдохли…
Они выпили, Рэдрик посмотрел на папаню, снова на его лице что-то дрогнуло, он протянул руку и придвинул бокал ближе к сведенным пальцам, и пальцы вдруг разжались и снова сжались, об хватив бокал.
— Вот так оно дело быстрее пойдет, — сказал Рэдрик. — Гута! — заорал он. — Долго ты нас будешь голодом морить? Это она для тебя старается, — объяснил он Нунану. — Обязательно твой любимый салат готовит, с моллюсками, она их давно припасла, я видел… Ну а как вообще в институте дела? Нашли что-нибудь новенькое? У вас там теперь, говорят, вовсю автоматы работают, да мало вырабатывают…
