Гарри Веда - Мозголомка. Сборник рассказов
В шлемофоне щелкнуло, сквозь легкий треск помех, отчетливо раздался голос ведомого:
— Петрович, ничего страшного, это живая сила. Боедов у них нет, смотри…
Петрович резко вынырнул из своих раздумий. Будто он не знает, ему и на экран смотреть не нужно. На пятый год этого ада начинаешь шкурой ощущать численность врага. Шестое чувство работает безотказно. В этот раз пронесло, ведомый и сам бы справился.
— Второй, уничтожить противника.
— Ща! — салага, но хрен с ним, какие уж тут уставы, тут самое боевое единство по несчастью. Нет, панибратства, никогда он не допустит, но и зачем человека в глупые рамки запихивать. Он тебе спину прикрывает.
Пальцы на гашетке управления привычно нащупали выпуклости спусковых крючков блочных пулеметов, два движения ногами — верхняя платформа пришла во вращение и в проекцию прицельного экрана попали подсвеченные фигурки, копошащиеся между развалинами метрах максимум в двухстах. Ну, и зачем было под боеды подлезать… Не тронь меня, я не трону тебя, у меня банальная переброска. Глаза я на тебя закрою. Но нет, восточная кровь, гарячий, очэн гарячий. Получите. Естественный отбор, братья по разуму.
Точка схода трасс плавно переходила от фигурки к фигурке, даже на среднем увеличении. Опыт давал свое. Виртуозная работа, если кто посмотрит со стороны. Точные верные движения. Рокот боковых турелей, бьющих короткими очередями, был музыкален. Можно было делать даже что-то наподобие старинного микса в стиле драм-н-басс. Все же, хоть какая-то развлекуха. К концу боевого цикла дуреешь от эмоциональных качелей, когда щемящее чувство опасности перекатывается в неимоверную скуку и обратно. Бывает рывком, бывает постепенно. Это выматывает очень сильно. К тяготам физически привыкаешь, работа, как работа. Перегрузки, правда, это тоже херня еще та, от нуля до двести кеме за три и пять секунды раз десять за день. Но человек — самое приспосабливаемое существо. Раз надо — значит надо. А морально очень тяжело. И каждый от тоски спасается по-своему, кто стихи сочиняет, программульку натихаря ставишь и на основной клавиатуре вполне можно набирать текст и сохранять файлы. Это запрещают, потому что программуля, бывает, виснет, либо во время переключения в боевой режим, либо просто так ей что-то не понравилось, и в самый интересный момент работы по тебе чего-нить крупнокалиберного, ты, как дурак, молотишь по клавишам, пытаясь перезагрузиться. Этим, как правило, ведомые развлекаются, старший подстрахует. Хотя бывает, что и старики. Но это, если второй — хороший. Песдюлей в случае чего дадут, но сильно не наказывают.
Наиболее отчаянные — лазают в саму систему для наведения тюнинга. Это и трибуналом грозит, и просто опасно. Отключиться от оператора на поле боя — смерть. Системы молчат и не включаются. От передвижения части отстаешь и вообще у всех с экранов пропадаешь. Все, нет тебя. Обожженные останки таких героев выставлены на кпп любой части, чтобы каждый, прибывающий или покидающий основное расположение, детально мог рассмотреть, как оно бывает, прежде чем лезть ручонками куда не надо. Зато скорострельность можно повысить раза в два, надурить счетчик боеприпасов, чтобы по шапке за перерасход сильно не попадало, значительно улучшить управляемость боеда и автоматизировать многие функции, прям как у спецназа, только тогда еще и перепаивать электронику нужно. В общем, надо оно ему или нет — каждый решает для себя сам. У старых волков, вроде Петровича, всегда есть корешок в ремонтной бригаде, он все сделает нормально, фурычить будет. Самому лезть — ну его нафиг, жизнь дороже.
А вот ведомый Петровича, Леха, салабон, постоянно что-то настраивает. Чуть какая пауза — тестирует, шебуршится, дает короткие очереди, если нет режима тишины, конечно. Ниндзя-черепашка…
У Петровича хобби было другим. Чтобы наигрывать что-то современное — битности маловато. Шесть пулеметов одного калибра, два другого, лазер, прикольно ухающий, но энергозатратный; бластоид тоже просто так не применишь, ну, много по-крайней мере; две ультразвуковые пушки — эти пожалуйста, только приветствуется; ракеты — эти только по делу, кретинизм их тратить просто так, их мало, они нужней всего в бою; пару минометов да жужжание платформы. Вполне можно состряпать такой себе классический микс в стиле электротехно, драм, грандж или даже соул, есть и такие мастера. Потом обрабатывать придется, конечно, но программулина для этого хоть реже виснет, за звуковую систему отвечает отдельный компьютер, максимум — связи лишишься секунд на тридцать… Ну, минуту, ладно…
— Первый, бочку добавь, вообще красота будет… — прочеканил голосом Лехи шлемофон.
— Ага, малая народность за развалинами, турель не достает…
Миномет вжикнул, выходя из гнезда. В створе боевого экрана появилось оранжевое пятно, которое заскользило по земле в районе цели, повинуясь цепким пальцам первого. Четырех хватит, а потом порежу и замиксую. Гуп, гуп, кумулятивные мины покинули дом, гуп, гуп, низким басом. На двухсотметровом удалении наверняка оценили. Там поднялось облако пыли с расходящимися в разные стороны протуберанцами и раздался душераздирающий вопль, слышимый даже сюда. Ну, а кто говорил, что война — это прикольно… И сам не рад, но нас ведь не спрашивают.
— Усе, кажись… — второй запарковал турели.
— Оператор, если вам интересно, уничтожили отряд живой силы до взвода, — Петрович с трудом сдерживал язвительные нотки.
— Пятнадцать-один, поняла… А откуда они взялись?
Мля-я-я-ять… Баба… Ну, почему именно нас… Да что ж за непруха такая. От одного урода переставили, тот хоть оперировал боль-мень, правда, сцука, все время вперед выводил, карьерист хренов… И на тебе, поставили бабе… Едрить, откуда они взялись, на тактический экран посматривать надо, хотя бы иногда, и никто ниоткуда браться не будет.
— Слышь, красавица, тебе там игрушки, а мы тут живые. Хорошо, бластоида мобильного у них не было… А кабы был? Мы же в походном порядке шли, в режиме спокойной обстановки. Нас размажут по бутерброду, пока ты там в клавишах будешь путаться…
— Ребята, простите, я первый раз на фронте…
Петрович зажмурился. Молчала бы уже, коза… На фронте она… Кофе принес кавалер какой-нибудь с цветуечками? Чтобы воевать было приятнее…
— Слышь, вояка, еще раз нас так напорешь и я рапорт пишу.
— Я буду стараться, честно-честно…
Молодняк, гы… Ну, кто бы еще перед боедом стал оправдываться. Обстановка требовала и конец связи. А она нет — в голосе испуг и переживание… Интересно, она красивая?
— Ладно, подруга дней моих суровых, не нервуй. Пронесло на этот раз. Там пехота была. Ты просто внимательней, мы очень хотим домой вернуться.
