Владимир Перемолотов - Долететь и остаться
— Это что-то с психологией связанно. С психокинетикой… У меня штурман был…
Он оборвал сам себя. Рассказ о штурмане вообще мог завести его в такие дебри, что… Капитан пошевелил пальцами, словно сам себя уговаривал вернуться к чистой правде.
— Ну ладно, об этом тоже потом. Так вот через шесть лет после этого меня на «Новгороде» послали проведать аварийный склад. Были там какие-то неприятности, и попросили довести заодно уж ваших коллег— биологов. Довести-то мы их довезли, только как раз над планетой у нас взрывается реактор. Падаем, конечно.
Он мечтательно прищурился, вспоминая, что там было.
— Вообщем к тому моменту, как мы очутились на поверхности, у меня имелись развалины корабля, два полуинвалида в подчинении и около десятка человек в анабиозе. Все бы ничего, только разбудить их мы не могли. Не было блока восстановления функций… Есть такая штука.
Капитан посмотрел на Игоря Григорьевича, проверяя понимает ли тот о чем речь и Главный Администратор кивнул, подтверждая, что да, такая штука есть..
— Пришлось после этого Сергею — он тогда на «Новгороде» инженером-ядерщиком служил и штурману — Мартину Акке добираться до склада, чтобы всех спасти. Вообщем хлебнули они от флоры, от фауны и от местного населения. А пока хлебали, встретили Джо, потом я их выручил… Сергею такая жизнь понравилась, захотелось вернуться, вот он и пошел к вам в егеря. А Мартин, тот так вообще там остался.
— Там? — спросил Игорь Григорьевич глядя на часы.
— Там, — подтвердил капитан, для убедительности ткнув в потолок. — Вот этот и вправду стал волшебни…
Игорь Григорьевич не дал ему закончить.
— Так. Пять минут до входа в атмосферу.
Он повернулся к информационному блоку, но тут же повернулся назад….
— Погодите, капитан… А при чем тут Джо? Зачем вы его туда отправили?
— Все просто. Я ведь говорю — волшебство.
Мак Кафли подтолкнул его к пульту информблока.
— Они придут к Трульду и, если в голове Трульда ничего не изменилось, Джо вместе с ним легко отыщет Александра Алексеевича.
Окрестности Осты. «Лагерь заговорщиков».
Чен, неотрывно смотревший в небо, вытянул руку.
— Вон он!
Сергей поднял голову. Прямо на кончике Ченова пальца в темном уже небе появилась яркая точка. Она была едва видна, но в отличии от других звезд двигалась и прямо на глазах наливалась яркостью.
— Летит!
— Падает… — спокойно поправил друга Сергей. — На чем ему лететь-то?
— Высоко?
Сергей мельком взглянул на экран.
— Двадцать километров.
То, что они видели в небе, не было следом работы двигателя. Капсула вообще не имела энергетической установки, но она, однако, могла маневрировать за счет скорости и плотности атмосферы. Блок управления капсулы теперь, когда стальное яйцо окружал воздух, управлял падением, направляя его по лучу радио маяка, включенному Сергеем.
— Сколько ему еще терпеть? Полчаса? — спросил Чен, представляя как скверно там сейчас пассажиру. Отсюда траектория смотрелась ровной полоской, ниткой, соединивший высокие звезды, но там наверху, невидимые отсюда погрешности движения превращались в колебания маятника с размахом до пятнадцати метров — Минут сорок, — ответил Сергей, не отрываясь от экрана. — Сейчас станет легче. Сейчас он разделится… Ап!
Словно услышав его команду, точка в воздухе вспыхнула особенно ярко и разлетелась на несколько частей. Свет исчез, и теперь движение аппарата к поверхности огни могли отслеживать только на экране локатора.
Только что на их глазах управляющий блок разрушил стальную оболочку, окружавшую Джо до входа в атмосферу, и превратил падение в планирующий полет.
Сергей поднял к глазам бинокль. Жесткое треугольное крыло, распахнувшееся над Джо, служило и парашютом и маневровой плоскостью.
— Эй, коллеги, видите меня? — прохрипело из динамика.
— Как на ладони, — отозвался Чен. — Ты похож на фейерверк.
— А вы где?
— Посмотри вниз. Мы ниже тебя на десять километров.
Сергей поднял над головой ракетницу и выстрелил. Клубок желтого огня взлетел над ними и повис в воздухе.
— Вижу!
— Спускайся. Мы ждем.
Ровное движение полоски в небе казалось отсюда ровным и плавным, но это был обман зрения.
— Готовьте носилки… — донесся слабый голос Джо.
Имперский город Эмиргергер. Дворец. Рабочий кабинет Императора.
Мовсий стоял у окна, смотрел на рыб, что беспокойно метались в фонтане. Золотистые тела бесшумно пронзали воду, разгоняясь там и резко остановившись, взмывали вверх. В воздухе они переворачивались и шлепались обратно в воду. Как и его самого, их что-то беспокоило, только, в отличие от него, они не знали что именно, а вот Император все свои беды знал.
— Продолжай!
Отойдя от окна, Мовсий уселся в кресло и махнул рукой стоящему перед ним человеку. Тот с полфразы продолжил:
— …сталь альригийской выделки, одежда альригийского кроя и у одного из них амулет с изображением лжепророка.
— Значит альригийцы?
Тот оторвался от пергамента, пожевал губами, словно доставал готовый ответ из-за щеки.
— Кто-то хочет, чтобы мы так и подумали.
Император молчал, продолжая смотреть на Тайного Оберегателя. Император ждал разъяснений.
«Что-то он знает, что-то знает…» — подумал Император. «Все кругом либо что-то знают, либо что-то чувствуют… Рыбы — и те вон.. — он покосился на окно. — Черет, и тот стал поведение рыб толковать… Несчастий ждет».
— Кто-то путает след, — продолжил тот, заполняя паузу в разговоре.
Мовсий услышал, как за окном еще одна рыбина шлепнулась в воду. Звук был похож на пощечину, и он поморщился.
— Почему путает? Может быть, ты сам и путаешь?
Императорский собеседник развел руками, словно пытался достать из воздуха какое-то доказательство, чтобы положить его перед Императором.
— Что, предчувствие?
— Нет. Все вроде так, да не так. Да, амулет есть. Как и полагается на цепочке, только число звеньев больше, чем должно быть. И одежда хоть и альригийского кроя, но материя-то нашими ткачами соткана, да и манера шитья, скорее всего, захребетная. Где-то там шили… Оружие к тому же…
Мовсий насторожился. Вот это уже серьезно Оружию жизнь доверяешь. Это не амулет с лжепророком, от которого одна польза — в корчме заложить.
— А с оружием что?
— Сталь альригийская, да у двух клинков заточка наша. Опять же захребетных мастеров…
Он вздохнул и сказал уже очевидное.
— На кого-то из своих думать надо.
