Брайан Стэблфорд - Город Солнца
Всё это было рутинной работой, но вряд ли она была важной для дальнейшего. Она могла помочь наткнуться на что-то полезное, но такая возможность казалась мне маловероятной. Скорее всего был только один безопасный и верный способ отделить паразита от заражённых им людей, и он зависел от результатов биохимических анализов. Как только мы установим характер метаболизма организма, мы будем в состоянии идентифицировать любые из от нескольких десятков до нескольких тысяч простых протеинов и жиров, которые достаточно отличались от аналогичных веществ, участвующих в метаболизме человека, чтобы их можно было использовать в качестве безопасных мишеней для атаки. Идентифицировав это, стандартной процедурой являлось присоединить короткую генную цепочку, обычно не более десяти генов, которая должна была запрограмировать сильную реакцию организма против данных веществ. Это должно было быть связанно с вирусом, котрый мог вызвать эндэмию среди населения, и вирус, затем, защитил бы своего хозяина от инфицирования льбыми паразитическими клетками, чьи внутренние химические процессы включали в себя молекулы, служащие мишенями.
Это была схема, оправдавшая себя в других колониях, применявшаяся либо нами, либо отрядом Килнера. Это был не совсем надёжный способ клеточные процессы обычно очень хорошо защищены и молекулярный обмен как внутрь, так и наружу — чаще всего на столько медленен, что обычно проходит "медовый период" прежде, чем защитные вирусы и вторгающиеся клетки действительно вступают в войну друг с другом. Это означало, что в некоторых случаях при использовании этой техники против чужеродных протоорганизмов скорость уничтожения клеток захватчика была недостаточна, чтобы поспевать за скоростью проникновения и повторным инфицированием. Однако, при использовании её против объединённого паразита, когда клетки захватчика держаться вместе для нибольшей эффективности, это должно было сработать достаточно надёжно.
У меня оставалось, однако, одно большое сомнение относительноданного конкретного случая, касающееся изменчивости клеток паразита. Мы никак не могли выяснить пределов, в каких изменчивость была приложима к реальному процессу обмена веществ паразита. Теория говорила, что мимикрия всегда являлась поверхностным явлением, никогда не распространявшимся до уровня молекулярных процессов… но меня одолевал страх, что это могло оказаться тем самым исключением, которое подтверждает правило.
Только время могло дать ответ. Быть может более долгое, чем мы располагали. Линда могла получить список молекул, которые могут послужить мишенью, в течение нескольких дней, но нельзя за несколько дней создать вирус. Нам потребовалось бы несколько недель, даже, если бы мы работали по восемьнадцать часов ежедневно, чтобы создать несколько атакующих вирусов. А затем мы ещё должны были бы проверить их на культурах тканей. На это ушло бы только несколько дней, но результаты нельзя было бы считать окончательными до тех пор, пока мы не провели бы проверку в течение гораздо более длительного периода времени — и в идеале до тех пор, пока не проверили бы в реальных условиях, чтобы убедиться, что живая личность может быть стопроцентно защищена от инфицирования.
Даже после этого скорость мутации празита продолжалда в значительной мере маячить в качестве угрозы долговременному успеху. Потребовалось бы не слишком много времени, чтобы появиться новому поколению паразита, которое смогло бы противостоять нашему вирусу. А затем должна была быть пущена в дело новая серия атакующих вирусов. А затем новое поколение… а затем новая серия… и так до бесконечности. Так происходило с различными классами вирусов на Земле, и вот почему — даже в 23 веке — мы до сих пор не имели лекарства от обычной простуды.
Я мог видеть все маячившие перед нами трудности, но не было смысла сдаться и позволить им сокрушить меня. Когда тебя просят сделать невозможное, единственно разумным было начать с начала и продолжать в надежде, что где-то по пути невозможное превратится в возможное. Нельзя допускать, чтобы твои усилия парализовались мыслью о тупике. Если это и была чья-то работа — продлевать тупики, то это была работа Натана — он был дипломатом.
Я заставил себя заняться лабораторной работой и постарался отбросить ужас всей ситуации. В настоящее время я ничего не мог поделать с этим.
И, наверное, и никто другой.
Глава 13
Теперь, когда нас было трое в лаборатории, мы установили поочерёдные перерывы для сна длительностью по восемь часов, так что всегда работало двое. Ранним утром следующего дня я второй раз лёг поспать на восемь часов. Когда я проснулся, то задержался, чтобы выпить тюбик кофе и чего-нибудь поесть.
Натан и Мариэль снова были в центральной кабине, продолжая трудиться над своими стопками бумаг, изредка сверяясь с экраном и компьютером. Они работали над пиктограммами, разбирая содержавшуюся в них информацию. Это казалось долгим делом — и не таким, которое могло принести немедленные плоды.
— Я сожалею о прошлой ночи, — сказал Натан.
— Взаимно, — пробормотал я не слишком любезно.
— Это просто потому… кажется, что ты провёл всю свою жизнь во сне. Словно ничего из этого не является реальным для тебя, а просто служит абстрактными рассуждениями, имеющими чисто интеллектуальное значение. Иногда мне кажется, что мне нужно было бы прибегнуть к экстраодинарным мерам, чтобы затавить тебя увидеть, что вё это реально и важно.
— И что реальные проблемы должны решаться практичными методами, сказал я. — А мы все знаем, что означает практичное решение. Я знаю, как всё происходит в мире, Натан. И я знаю, что всё это реально.
— Как идут дела в лаборатории?
— А как они идут всегда? Медленно. Может тебе не ходить вокруг да около и прямо поговорить с местным об их раскрытом секрете и попытке обмана?
— Не сейчас, — ответил он. — Нас на время отавили в покое. Подождём.
— Чего?
— Думаю, теперь их очередь делать ход. Теперь мы знаем, что они пытались скрыть от нас. У нас теперь есть повод не доверять им. Они боялись того, что мы подумали бы, если бы узнали правду, и того, что мы могли бы сделать. Сейчас… им самое время удержать нас от этого. Путём убеждения. Они должны сделать какие-нибудь предложения. Если бы мы вышли наружу… тогда, возможно, они подумали бы, что вовсе не обязательно делать предложения. Быть может, они решили бы, что можно было бы применить несколько иной способ убеждения. Пока мы остаёмся внутри, они испытывают беспокойство.
— Очень хитроумно, — прокоментировал я. — А предположим, что ни не явятся сюда со шлляпой в руке и не заявят, что сожалеют?
