Невил Шют - Крысолов
Помолчали. Потом мадам Ружерон спросила:
— Ну, а другие дети, мсье? Этот Пьер и маленький голландец? Вы хотите их тоже взять в Англию?
И тут Шейла, которой надоело играть на полу, подошла и потянула старика за рукав.
— Я хочу гулять. Мсье Хоуард, можно мы пойдем погуляем и посмотрим танки?
Хоуард рассеянно обнял ее за плечи.
— Подожди немного. Потерпи еще, посиди тихо. Мы уже скоро пойдем. — И обратился к мадам Ружерон: — Кому же я их оставлю, если не найду их родных? Я много об этом думал. А разыскать их родных в такое время, наверно, очень трудно.
— Да, конечно, — согласилась она.
— Если бы мне удалось отвезти их в Англию, — продолжал Хоуард, — думаю, я переправил бы их в Америку на то время, пока не кончится война. Там бы им ничто не грозило. — И пояснил: — Моя дочь живет в Соединенных Штатах, у нее дом на Лонг-Айленде. Она взяла бы детей к себе до конца войны, а потом мы попытались бы разыскать их родных.
— Вы говорите о мадам Костелло? — спросила Николь.
Он не без удивления обернулся к ней.
— Да, это ее фамилия по мужу. У нее сынишка примерно такого же возраста. Детям будет у нее хорошо.
— Я в этом уверена, мсье.
На минуту Хоуард забыл, как трудно будет доставить детей в Англию.
— Боюсь, невозможно будет разыскать родных маленького голландца, — сказал он. — Мы даже не знаем, как его зовут.
— А я знаю, как его зовут, — сказала Шейла из-под его руки.
Старик удивленно посмотрел на нее.
— Вот как? — Потом припомнил, как было с Пьером, и спросил: — Как же его зовут, по-твоему?
— Биллем, — сказала Шейла. — Не Уильям, просто Биллем.
— А как дальше?
— Дальше, наверно, никак. Просто Биллем.
Ронни, сидевший на полу, поднял голову, сказал спокойно:
— Выдумала тоже. Конечно, у него и фамилия есть, мистер Хоуард. Он Эйб. — И пояснил: — Вот меня зовут Ронни Кэвено, а его — Биллем Эйб.
— А-а… — протянула Шейла.
— Как же вы это узнали? Ведь он не говорит ни по-французски, ни по-английски? — спросила мадам Ружерон.
Дети посмотрели на нее с недоумением, даже с досадой: до чего непонятливый народ эти взрослые.
— Он сам сказал, — объяснили они.
— Может быть, он вам рассказал еще что-нибудь о себе? — спросил Хоуард. Наступило молчание. — Он не говорил, кто его папа и мама и откуда он приехал?
Дети смотрели на него смущенные, растерянные.
— Может быть, вы его спросите, где его папа? — сказал старик.
— Так ведь мы не понимаем, что он говорит, — сказала Шейла.
Остальные молчали.
— Ну, ничего, — сказал Хоуард и обернулся к женщинам. — Вероятно, через день-другой дети о нем все разузнают. Надо немножко подождать.
Николь кивнула:
— Может быть, мы найдем кого-нибудь, кто говорит по-голландски.
— Это опасно, — возразила мать. — Тут ничего нельзя решать наспех. Приходится помнить о немцах. — И обратилась к Хоуарду: — Итак, мсье, вы в очень трудном положении, это ясно. Что же вы хотите предпринять?
— Я хочу только одного, мадам: отвезти этих детей в Англию, — с обычной своей медлительной улыбкой ответил старик; на минуту задумался и прибавил мягко: — И еще я не хочу навлекать неприятности на моих друзей. — Он поднялся с кресла. — Вы очень добры, что угостили нас завтраком. Весьма сожалею, что не удалось повидать господина полковника. Надеюсь, когда мы встретимся снова, вы будете все вместе.
Девушка вскочила.
— Нет, не уходите, — сказала она. — Это немыслимо. — Она круто обернулась к матери. — Мы должны что-то придумать, мама.
Мать пожала плечами.
— Невозможно. Кругом всюду немцы.
— Был бы дома отец, он бы что-нибудь придумал.
В комнате стало очень тихо, только Ронни и Роза вполголоса напевали свою считалку. Издалека, с главной площади, слабо доносились звуки оркестра.
— Пожалуйста, не утруждайте себя ради нас, — сказал Хоуард. — Право же, мы и сами отлично справимся.
— Но, мсье… ваш костюм — и тот не французского покроя, — возразила Николь. — Сразу видно, что вы англичанин, с первого взгляда всякому понятно.
Хоуард невесело оглядел себя; да, это чистая правда. Он всегда гордился своим уменьем одеваться, но теперь его хорошо сшитый твидовый костюм явно неуместен.
— Вы правы, — сказал он. — Неплохо бы мне для начала достать какой-нибудь французский костюм.
— Будь дома отец, он с радостью одолжил бы вам свой старый костюм. — Она повернулась к матери. — Коричневый костюм, мама.
Мать покачала головой.
— Лучше серый. Он не так бросается в глаза. — И негромко предложила старику: — Садитесь. Николь права. Мы должны что-то придумать. Пожалуй, лучше вам сегодня у нас переночевать.
Хоуард снова сел.
— Это доставило бы вам слишком много хлопот, — сказал он. — Но костюм я приму с благодарностью.
Опять подошла Шейла, надутая, недовольная.
— Можно, мы сейчас пойдем смотреть танки, мистер Хоуард? — жалобно сказала она по-английски. — Я хочу гулять.
— Сейчас, — ответил он и по-французски объяснил хозяйкам: — Они хотят погулять.
Николь встала.
— Я погуляю с ними, — сказала она, — а вы останьтесь и отдохните.
После недолгого колебания старик согласился: он очень устал.
— Одна просьба, — сказал он. — Может быть, вы на это время одолжите мне какую-нибудь старую бритву?
Девушка повела его в ванную и достала все, что нужно.
— Не бойтесь, — сказала она, — за малышами я присмотрю. С ними ничего плохого не случится.
Хоуард обернулся к ней с бритвой в руке.
— Главное, не говорите по-английски, мадемуазель, — предостерег он. — Маленькие англичане прекрасно говорят и понимают по-французски. Иногда они переходят на английский, но сейчас это опасно. Говорите с ними только по-французски.
Девушка рассмеялась.
— Не бойтесь, cher[71] мсье Хоуард, — сказала она. — Я совсем не знаю английского. Только одну или две фразы. — Подумала и старательно выговорила по-английски: «Глотнуть горячительного полезно», — и, перейдя на родной язык, спросила: — Ведь так говорят про aperitif[72], правда?
— Правда, — вымолвил старик.
Опять он посмотрел на нее растерянно, изумленно. Она этого не заметила.
— А когда хотят кого-нибудь отругать, говорят «пропесочить», — прибавила она. — Только это я и знаю по-английски, мсье. Со мной детям ничего не грозит.
Он внезапно оцепенел от давней муки, спросил очень тихо:
— Кто научил вас этим выражениям, мадемуазель? В нашем языке это новинка.
Николь отвернулась.
— Право, не помню, — смущенно сказала она. — Может быть, вычитала в какой-нибудь книжке.
Хоуард возвратился с нею в гостиную, помог одеть детей для прогулки и проводил до дверей. Потом вернулся в квартирку Ружеронов; хозяйки не было видно, и он пошел в ванную бриться. Потом прикорнул в углу дивана в гостиной и проспал часа два неспокойным сном.
