Андрей Дай - Столица для поводыря
– Удивительная широта помыслов, – разглядывая меня, как экспонат в Кунсткамере, проговорил царь.
– А зачем вам нужно это ружье? – хмыкнул Николай. – Вы, видно, не слишком обременены заботами там у себя, в Сибири?
– А Герману Густавовичу эта винтовка и не нужна, – опередил меня Александр. – Мезенцев список с его договора к рапорту прикладывал. Так там значится, будто бы господин Лерхе по завершении работ претендует лишь на привилегии по производству новейшего типа патронов. А все разработки касаемо оружия полностью передает на благо Отечества, в оружейную комиссию при Артиллерийском управлении.
– Некоторые ваши эскизы я передал в руки надворного советника, профессора механики господина Вышнеградского, – поторопился герцог вклиниться в разговор. – Так он утверждает, что принципы автоматической, как вы это назвали, поочередной стрельбы достаточно реальны. Откуда у вас, Герман, такие познания в механике? Профессор убежден, что вы попросту срисовали по памяти какую-то уже действующую систему.
– Тем не менее… – начал было оправдываться я, но именно в этот момент с вестью о том, что к ужину все подано, вошел слуга. И, видимо, не только мы с царем были голодны как волки. Потому что скользкий разговор был немедленно отложен ради трапезы.
Удивительно, но в тот день поста не было. Среди кушаний присутствовало много мясных блюд. И зелени. Понятия не имею, откуда взялись свежайшие листья салата, упругие перышки лука и яркая редиска. Это посреди зимы-то! Авитаминоз царской семье не грозит.
Нужно признать, накрытый на пятерых стол не выглядел богатым. Он был совсем не таким, как это принято в Сибири на великие праздники, когда всевозможных угощений столько, что тарелку некуда ставить. Маринованные огурчики и грибы. Капуста в небольшой серебряной плошке. Пара соусниц. Широкая тарелка с зеленью и нарезкой из разных сортов колбас или копченого мяса. Вот, пожалуй, и все.
Но вот что удивительным образом напоминало ужин в Гатчинском дворце с трапезой любой сибирской избы накануне Рождества, так это пельмени и водка. Я запотевший полуштоф-то увидел – глазам не поверил. А когда внесли супницу с парящим, благоухающим лавровым листом приветом из-за Урала, и вовсе…
Чокаться в столице не принято. Слава богу, не решился первым совать рюмочку на середину стола. Просто одетый мужик, тот самый, что ехал в одних санках с Александром, может, меня бы и поддержал. А вот остальные могли и губы презрительно наморщить. Особенно Николай Николаевич. Он и без повода на дядьку купеческого обличия волком смотрел.
А вот герцогу было явно любопытно. Мекленбург-Стрелицкий, как я понял, вообще живо интересовался всевозможными стреляющими приспособлениями, а мужик оказался оружейником Иваном Орловым. И для любого состоятельного охотника того времени было предметом гордости иметь у себя ружье, произведенное этим мастером.
Выпили. Захрустели огурчиками. Слуги в ослепительно-белых перчатках разложили по тарелкам главное блюдо ужина. Я не удержался и сгрыз редиску. И только наколол на вилку первый пельмешек, как Александр заговорил:
– Вот Герман Густавович утверждает, будто бы эти новые многозарядные американские ружья могут быть весьма полезны для охоты на крупного зверя. Что скажешь, Иван?
– Эт, ваше величество, Спенсеровы винтовки, что ли? Али те, что на заводе Винчестера инженер Генри фабрикует?
– Так они тебе известны?
– А чего же нет-то, ваше величество? Как же можно за иными мастерами не смотреть? Где-то я что-то у них подсматриваю, а что-то и они у меня берут. Вот те же изделия из Иллиона от Ремингтона с сынами – насколь простецкие да справные. И прочные, и ломаться там нечему, и не стрельнет когда не надо. Так и то иные жалуются. Мол, лишнее это – при открывании затвора курок взводить. А с затвором Фило Элифалетыч тоже чегой-то намудрил. Коли патрончики свободно не входят, так потом и не вытащишь…
– Эм… любезный… э-э-э… Иван, – переглянувшись прежде с великим князем, начал герцог, стоило мастеру остановиться и потянуться ложкой к пище. – Так что же там со спенсеровскими ружьями?
Видимо, не у меня одного появилась уверенность, что Мекленбург-Стрелицкий с Николаем Николаевичем за что-то оружейника Орлова очень не любят. Александр вон даже нахмурился.
– Господа, – поспешил выручить своего гостя царь, – отложим пока разговоры. После о ружьях поговорим.
Вот спросят у меня какую-нибудь ерунду, и не ответить нельзя будет. Придется сидеть, облизываться и развлекать высокородных рассказами. А в животе кишка кишке била по башке. Я заторопился жевать. С этих станется нас с Ваней без ужина оставить. И царь не поможет. Не станет же он с родней из-за нас, мелких незначительных людишек, ссориться.
Очень неприятная вышла трапеза. Так обрадовался сибирскому кушанью, а ел и вкуса не чувствовал. Жутко было ощущать себя насекомым на ладони. В той жизни даже на приеме у Самого такого не было. Что бы он мне сделал? Уволил бы? Ха-ха три раза. Плох тот чиновник, что себе теплую нору в какой-нибудь госкорпорации не приготовил. Так что еще нужно подумать, хуже мне вышло бы от увольнения или лучше. А вот эти, любой из троих – что герцог, что князь, что царь, – легким движением брови могли отправить на плаху. Просто так! Потом верноподданные прокуроры нашли бы за что.
И даже простое неудовольствие с элементарным увольнением со службы могло повлечь за собой прямо-таки фатальные последствия для моих планов. Со мной попросту никто не стал бы иметь дело. Так что, как говаривали те самые мадагаскарские пингвины, улыбаемся и машем!
К чаю подали простецкое овсяное печенье. Государь не удержался от комментария:
– Отведайте новомодное английское блюдо из овса, господа.
– Ха! – воскликнул Николай. – А мы-то им коней кормим.
Царь слегка поморщился. Даже упоминание о неудачной Крымской войне было ему неприятно.
– С тех пор как продажи хлеба пошли через Голландию и Пруссию, на острове стали кушать всякую ерунду.
Я не удержался – улыбнулся. Нелюбовь к заклятым друзьям из-за моря – еще один привет из моего времени.
– Так что там с заокеанскими ружьями? – гнул свое герцог.
– Потерпи немного, Георг! – Александр Охотник, нечаянно ставший Освободителем, искусно подогревал интерес гостей. – Сейчас доложат – и пойдем посмотрим на это чудо.
Кузьму Ивановича Вышинского Герочка сразу опознал. Чин у этого человека был невелик – всего-то коллежский секретарь, а вот место – вполне в столице значимое. Одно время Вышинский был государевым стременным – по сути, главным конюхом царской конюшни. А теперь числился биксеншпаннером – ответственным за заряжание оружия для участников царской охоты. Учитывая опасения за собственную безопасность и фанатичную любовь императора к этой забаве – не последнее лицо при дворе. Кому попало ружье для российского самодержца не доверили бы.
