Виталий Чернов - Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман
Все остались довольны.
А спустя немного принесли кумыс и внесли огромное блюдо дымящегося бесбармака, само название которого подсказывало, что едят его пятью пальцами. Дина было растерялась, не видя ни вилок, ни ложек, но Федор Борисович тихонько шепнул, что есть придется руками: таков обычай. Главные же затруднения были еще впереди. Федору Борисовичу на отдельном подносе подали баранью голову — знак особого почета важному гостю. Он срезал с нее два кусочка мяса, съел и передал дальше. Но и это было не все. Каждый гость должен был съесть из рук хозяина или соседа первую порцию. И когда Кильдымбай поднес ко рту Федора Борисовича приличную щепоть вареных сочней с кусочками мяса и вывороченных сальных кишок, он, как будто всю жизнь только и ел с чужих рук, принял этот дар, широко разинув рот. Скочинского таким же образом угостил старший хозяин Жайык, а к Дине потянулась рука старшего зятя Абу-бакира. Спазмы невольно сдавили горло, однако она переборола себя (знала, куда ехала) и, закрыв глаза, съела все, что было преподнесено. Это вызвало одобрение всех присутствующих. Потом каждый брал с блюда сам, что ему нравилось. Ели, запивали бесбармак крепким бульоном, приправленным кислым молоком — айраном, поданным в пиалах. Отведала Дина и кумыса, терпкого, синеватого по цвету напитка, приготовленного из кобыльего молока. Выпила, почувствовала, что опьянела.
Блюдо с бесбармаком подавали два раза. Каждый ел до отвала, не торопясь, с отдыхом. В промежутках велись непринужденные веселые разговоры. Сам Кильдымбай говорил по-русски довольно хорошо и слов почти не коверкал. Он рассказал несколько небылиц и анекдотов. Гости и хозяева от души посмеялись. Когда все насытились, завели более серьезные разговоры.
— Горы таят в себе много опасностей, — говорил Кильдымбай. — Надо быть очень осторожным. А есть места, куда лучше совсем не ходить. Вот Кара-Мерген знает. Ему можно довериться. Как твоя последняя охота? — спросил он охотника.
— Плохая была охота, — спокойно отвечал Кара-Мерген. — Сороковой медведь чуть не подмял меня.
Все стали охать и ахать, прося рассказать, как было дело и где это случилось. И Кара-Мерген рассказал, не моргнув глазом, как напал на него медведь и как пришлось отбиваться ножом и как он видел потом со скалы, на которую успел взобраться, озверевшего аю, разбившего о камень его знаменитый мультык. А случилась эта история за горой Чулак.
— Вот Дундулай-ага помогать будет, — закончил он свой рассказ. — Другой мультык даст. Опять аю стрелять буду.
Все жалели Кара-Мергена и все ему сочувствовали.
Потом Кильдымбай вроде бы между прочим спросил, какие новости везет с собой Дундулай-ага с самого большого в стране аила — Москвы, какие их, казахов, ожидают в скором времени новые порядки.
— Порядок у нас в стране один, — отвечал Федор Борисович, — Советская власть. А это значит, беднота, освобожденная революцией от кабалы помещиков и баев, должна сама налаживать свою жизнь, справедливую, равноправную.
— Это так, — осторожно соглашался Кильдымбай. — Справедливость есть, равноправие есть, но и бедняк тоже как был, так и есть. Где он возьмет скот, чтобы жизнь наладить?
Федор Борисович усмехнулся, поняв, куда гнет хозяин: старика с его сыновьями и зятем к беднякам не причислишь, небось тысячи полторы мелкого и крупного скота пасется в степи. Ответил прямо:
— Есть еще и недобитые баи, кулаки и подкулачники. Вот они и поделятся с беднотой. А беднота, надо полагать, объединит свои силы, начнет создавать коллективные хозяйства. Советская власть поможет. Сейчас по всей стране идет ликвидация безграмотности. Люди строят больницы, школы, специальные учебные заведения. Частные предпринимательства закрываются. Все идет к тому, чтобы из бывшей отсталой России сделать Россию сильным индустриальным государством, культуру и быт малых народов, учитывая и сохраняя их национальный уклад жизни, поднять до передового уровня.
Ибраю и Кара-Мергену эти слова пришлись по душе, но хозяин с ухмылкой покачал головой:
— Не знай, не знай. Разговор твой правильный, почтенный Дундулай-ага, только шибко далекий. А нам, кочевым казахам, жить надо, как жили наши отцы и деды.
— Придется перестраиваться.
— Как твой друг Ибрай? — хитро сощурился аксакал, и все его мужское семейство тоже криво заулыбалось, одобрительно закивало в знак удачной реплики своего главы рода.
Но Федор Борисович не моргнул и глазом.
— А что, Ибрай Кенжентаевич и раньше богачом не был. Его род едва ли владел сотней овец и десятью лошадьми. Это, по вашей степной жизни кочевника, так, захудаленький середнячок. Таких Советская власть и сейчас не притесняет. А вот тем, у кого и поныне имеются гурты овец и стада кобыл, тем придется поделиться богатством с бывшими своими работниками. Ничего другого Советская власть обещать не может.
Кильдымбай потемнел лицом, его зять Абубакир решительно сдвинул брови, не скрывая негодования, остальные тревожно переглянулись. Но долг гостеприимства обязывал к мирной беседе, и вскоре после небольшой паузы разговор опять вернулся к цели приезда аги Дундулая.
— А что же это за места, куда лучше совсем не ходить? — вроде бы с наивным любопытством спросил Федор Борисович.
Но Кильдымбай ответил как-то неопределенно, и тогда Федор Борисович умышленно добавил:
— Я не боюсь гор. Я еду специально их изучать, чтобы потом написать книгу. Поэтому поеду туда, куда только пожелаю.
Этими словами хотел дать понять казахам, что волен в своем выборе и что вполне может оказаться как раз в тех местах, от которых они его предостерегают.
Проговорили до самого темна, но о Кокташе так никто и не завел речи. Однако Кильдымбай что-то почувствовал, и, когда Федор Борисович сказал, что выполняет государственное задание, аксакал опечаленно помотал головой и ответил загадочной пословицей:
— Так, так. Всякое дело хорошее, если оно не несет другим зла.
Наутро караван пошел дальше. Ибрай с сыном остались гостить у Кильдымбая.
Из степи отчетливо виднелись белые пики гор над темной грядой Джунгарского Алатау. Дину поражала безбрежная ширь каменных нагромождений. «Неужели можно проникнуть к самым подножиям этих белых шапок?» — думала она, глядя на неприступную издали гряду.
Оглядываясь в степь, оставляемую позади караваном, Федор Борисович раза два или три замечал далеко на горизонте черные точки. Он разглядывал их в бинокль, дал посмотреть и Кара-Мергену, который ехал с привязанным к седлу барашком, подаренным Кильдымбаем. Но тот тоже пожал плечами: это могли быть и джейраны, но могли быть и всадники. «Неужели Кильдымбай послал выследить, куда мы едем?» — подумал Федор Борисович.
