Максим Курочкин - Аниськин и шантажист
Вторая картофелина не застала его врасплох – реакция у братьев была отменная. Кирилл успел проследить амплитуду ее полета. Вылетела она аккурат из-за забора, за который он так безуспешно пытался попасть.
– Мне бы Ариадну Федоровну, – пытался пойти мирным путем Кирилл.
Ответом ему была крупная золотистая луковица и заливистый лай маленькой собачки.
– Ваша собака нечаянно стащила мою перчатку, – продолжал как ни в чем ни бывало юноша, – вы не могли бы мне ее вернуть? Зима, все-таки.
Через забор перелетел старый иссохший башмак.
– Мне нужна моя рукавица, а не чей-то туфель, – ледяным тоном потребовал Кирилл. Кажется, он начал терять терпение.
– Фигушки, война – так война, – прозвучало в ответ. – И перчатку вы свою получите только в том случае, если ее обагрят капли крови моей горячей. Шпагу у меня украли злые люди, так что предлагаю драться на вашем оружии на рассвете третьего дня. И не думайте отлынивать – мой пес выследит вас даже не краю света.
– Тьфу ты, гадость, – выругался Кирилл, – и придумала же: война!
Он развернулся и зашагал прочь от калитки Савской. Но и до дома Онежской дойти ему было не суждено. Потому как группа местных товарищей уже давно ловила момент, чтобы вылить на его бедную голову пол-литра колдовского отвара Ваньки-Пензяка. Как-то так получилось, что никто не видел, что братья выходили из дома вместе. И Кирилла все еще принимали за немного испорченного местного участкового Костю Комарова. А за кого тогда принимали Костю? За него же, но уже исправленного. Народный телефон Но-Пасарана работал быстро, но не так, как мобильный в городе. И сельчане не успевали обмениваться новостями.
* * *Посещение бабушки Пелагеи немного поломало планы Костика. Конечно, маловероятно, чтобы настоящий шантажист позволил так себя называть по кличке почти открыто, но проверить директора школы было необходимо. Как ни странно, директор подходил под шаблон, который спроектировали братья для Рыбьего Глаза.
Костя с Кириллом построили этот шаблон еще вчера вечером:
1. Этот человек должен общаться с большим числом людей. Он должен вариться в гуще событий Но-Пасарана, должен знать, что происходит в каждой семье. Вполне может быть, что человек этот руководитель любого уровня.
2. Он должен быть комуникабельным, может быть, даже обладать экстрасенсорными способностями. Люди должны симпатизировать ему, доверять ему свои и чужие тайны.
3. Он должен быть немного фанатиком – тот факт, что Рыбий Глаз придумывает искупление в виде добрых поступков говорит о том, что он не понаслышке знаком с педагогикой, основами марксизма-ленинизма и учения Христа.
Директор был руководителем довольно крупного уровня, имел информацию практически о каждой семье, имеющей детей школьного возраста, умел – просто обязан был уметь – найти подход к каждому человеку, явно в совершенстве знал педагогику, а в прошлом имел дело с комсомольской, пионерской и октябрятской организациями. Он вполне подходил под шаблон подозреваемых.
Костя уже был немного знаком с Борисом Николаевичем.
Директор школы оставил впечатление человека неглупого, тихого, даже немного робкого, как это ни странно. Комаров сам сравнительно недавно закончил школу, и в нем еще жил тот священный страх перед понятием «директор школы», который так и не проходит у многих с годами. Именно благодаря смеси этого страха и уважения, он не стал темнить.
– Борис Николаевич, не сочтите за простое любопытство, поверьте, это очень важно. Почему вас зовут Рыбьим Глазом?
Костя сам испугался того, что наделал. Директор школы побледнел и схватился рукой за край стола.
– Зовут? – одними губами вымолвил он. – Я так и думал. Значит, все-таки, зовут.
Эта кличка прилипла к Борису Николаевичу совсем недавно. Но уже успела настолько вымотать нервы, что начисто отбила аппетит к рыбным блюдам и заставила дергаться от любого упоминания рыбы – будь то четверг или Александр Сергеевич Пушкин. Четверг он невзлюбил за ассоциацию с рыбным днем, а любимый классик русско-африканского народа не угодил ему своей «Золотой рыбкой».
А дело было так. Милейший и тихий Борис Николаевич в одно далеко не прекрасное летнее утро решил навестить своего старого приятеля, учителя истории. Дружили они давно, и оба дорожили дружбой: где еще в Но-Пасаране можно было найти партнера по шахматам и вообще интеллигентного человека?
Директор школы закрыл за собой калитку и прошел по узкой дорожке, ведущей к входной двери. В саду было непривычно тихо, куда-то делись многочисленные внучата старого друга, и только толстые пчелы сердито и устало жужжали, перелетая из одного бутона розы в другой.
– Есть кто живой? – деликатно предупредил о своем визите Борис Николаевич.
Тихо. Только ветерок вздохнул в тяжелых ветвях яблонь. «Наверное, в доме, завтракают», – решил директор и заглянул на веранду, где обычно собиралось многочисленное потомство приятеля. Потомства не было. Вместо него из одного конца веранды в другой тянулась веревка, на которой красивым ровным строем висели сушеные рыбы. Висели они строго по росту, на одном конце совсем крошечные, иссохшие, легкие, на другом – тяжелые темные монстры в потеках рыбьего жира. Борис Николаевич сглотнул слюну. Жарко. А в сельпо пиво привезли. Ну какой русский мужик устоит перед соблазном, будь он хоть трижды директор школы и чемпион по шахматам? Рыба и пиво не разбираются, последний алкоголик ты или первый на селе интеллигент, они разят наповал, словно стрелы неразборчивого Амура.
Борис Николаевич до сих пор не понимает, что на него тогда нашло. Ведь вполне можно было дождаться товарища и вместе посидеть на той же веранде, совместить внешне несовместимые шахматы и пиво с рыбой. Но вот нашло же! Словно под гипнозом подошел он к веревке, жадно оглядываясь, стянул с нее три крупных рыбины, передвинул на пустующее место другие рыбины, спрятал добычу за полу пиджака и покинул беззащитный и такой гостеприимный дом. Он почти бежал и с любопытством прислушивался к новорожденным ощущениям. Никогда до этого не опускался он до воровства, и азарт психолога заставлял его анализировать все бушевавшие в душе чувства и эмоции.
Стыдно? Да, где-то над пупком противно екает и щемит, словно совесть грыжей вылезла из души и пытается найти укромный темный уголок в организме. Страшновато? Да, глаза будто живут своей жизнью и так и шныряют по лицам встречных людей: вдруг уже все знают? Хотя откуда? Он может отдать значок отличника народного образования на отсечение с пиджака, что никто не видел, как он стащил рыбу.
Оказывается, видел.
Письмо он получил уже на следующее утро, причем почтальон его явно не приносил – обычно он обходил дома только в полдень. В письме коротко, по-деловому описывалось преступление Бориса Николаевича и назначалась кара: сорок один рубль штрафа и взятие школой шефства над но-пасаранским памятником Неизвестного Солдата.
