Наталия Шитова - Девчонка с изнанки. Апрель (СИ)
— Что происходит, Шокер?
— Я не знаю. Но это мне очень не нравится. Командор Клайар не связался со мной, это плохо. И он за весь день даже не попытался отыскать тебя, а это уже совсем странно, тебе не кажется?
Пока он это говорил, я уже набирала командора. Он ответил далеко не сразу.
— Что тебе надо, Кира? — устало спросил Йан, после того, как я почти минуту висела на телефоне, слушая длинные гудки.
— Йан, что всё это значит?! Ты же мне обещал!
— Ты мне тоже обещала. Вот и давай, исполняй. И чтобы даже мысли отказаться не появилось. Я не хочу сейчас знать, где ты шляешься. Просто немедленно возвращайся в «Рику».
— Сначала я увижусь с братом!
— Нет, ты поедешь сразу сюда. Если хочешь вообще когда-нибудь его увидеть.
Он сбросил вызов.
Шокер обнял меня одной рукой, сжал моё плечо, успокаивая.
— Чего-то важного я не разглядел. И что-то сделал совсем неправильно, — сказал он с горечью.
— Нет, Шокер. Это я сделала всё неправильно. Ты был прав, мне не надо было ни о чём просить командора. Я дала ему понять, что меня можно купить. А теперь он и вовсе норовит получить меня даром. Запретил мне видеться с братом сейчас, угрожает, что иначе никогда его не увижу.
Шокер порылся у себя в телефоне.
— Слушаю, — раздался в трубке раздражённый голос Йана.
— Что происходит, командор? Почему ты распоряжаешься моими людьми без моего ведома? Ты с утра ими командуешь, а я узнаю об этом только сейчас. Я отстранён? Почему, в связи с чем?
— Нет, ты не отстранён, — лениво отозвался Йан. — И ты имел полное право уехать по личным делам. Лично к тебе, Шокер, у меня ни единой претензии. Да и люди у тебя молодцы. Исполнительные, проворные. Мне была нужна оперативность, для которой твоё одобрение, как и твоё присутствие, было совершенно излишним.
— Почему ты отменил приостановку по Тайлеру?
— А вот это тебя не касается. Я не обязан перед тобой отчитываться.
— Но Апрель доверилась твоему слову. Ты зачем так с ней?
— Знаешь, что, Шокер? Я со своей бабой разберусь сам. Советы твои мне не нужны. Лучше за своей присмотри. У тебя там такая красавица командует, меня, честно говоря, аж дрожь пробрала. Ты умеешь подбирать подчинённых… Как она, для дела годится? Не поделишься иногда?
— Ох, я тебе при встрече в морду дам, — пообещал Шокер и отключил командора.
— Ого, — я покачала головой. — Ты что, с ума сошёл, так разговаривать с начальством?
— Не обращай внимания, это у нас с ним не в первый раз… И тебе не надо к нему возвращаться, — сказал Шокер, едва сдерживая гнев.
— Мне придётся. Если Марат у них в руках, мне придётся вернуться. И быть послушной и ласковой. И я буду, чёрт возьми… Если другого способа нет, я буду и послушной, и ласковой, — я посмотрела ему в глаза.
— Я видел, чем это кончается, — горько сказал он.
— Где? У кого?
— Когда-то очень давно мой отец часто летал на изнанку. Развлекался тут, как у гатрийских аристократов принято. Поверхность — слишком пресное, скучное и пристойное место. В тех местах, через которые он обычно возвращался обратно домой, он встретил красивую, добрую и очень наивную девушку. Познакомился поближе, очаровал её и сделал ей ребёнка. Меня, то есть. Мать растила меня совершенно одна, рассказывала мне, что отец живёт далеко за границей. А потом отец вдруг объявился, и стал наезжать к нам время от времени. Мать к нему потянулась по новой, и я к нему привязался. И он решил, что может сделать с нами всё, что хочет. Он забрал нас на поверхность. Без объяснений, без подготовки. Хорошо ещё, не стал нас в Рускеале в каньон сбрасывать. Просто повёз якобы Питер посмотреть, а там посадил в первый вагон метро… Мне было десять, я это переварил. Приключение всё-таки. А мать это убило. Отец принудил её жить с ним. А она не смогла смириться ни с тем, что поверхность существует, ни с тем, что отец женат, что у него ещё ребёнок есть, ни с тем, что она на положении рабыни. Она такой человек была, не смогла это вынести. А отец её любил очень, но отпускать от себя не собирался. От переживаний мама заболела и сгорела за несколько месяцев.
Я начала слушать его рассказ в раздражении, но пока он говорил, с трудом сдерживалась, чтобы не пустить слезу. Когда закончил, я осторожно обняла его.
— Прости, Шокер. И не волнуйся за меня. У меня всё кончится не так. Я не добрая и давно не наивная. Я много чего могу вынести. Я тренированная, и я привыкла проще ко всему этому относится.
Его передёрнуло, он отстранился.
— Твой отец так и не понял, что к чему?
— Да нет, как раз понял. Я знаю, его совесть до сих пор мучает. Хотя он ведь не делал ничего такого, чего бы не делали все вокруг. Ничего такого, что считалось бы предосудительным. Но он винил себя и всё своё раскаяние на меня вылил. Усыновил официально, образование дал, лучше которого и не придумать. Жениться пораньше заставил, чтобы карьеру не тормозить… Да и вообще, он мне куда больше времени уделял, чем своему старшему сыну. Брат мне до сих пор это припоминает.
— Ты простил отца?
— Не знаю. Не уверен. Возможно, да.
— Скучаешь по нему? И вообще, по поверхности?
Шокер кивнул:
— Да, очень. Очень хочу домой, всё время… У меня там много хорошего было и сейчас есть. Я на изнанке давно и почти безвылазно, привык уже, но я здесь не дома, я здесь на службе.
Я услышала звук лодочного мотора.
— Катер!
— Не слышу, — покачал головой Шокер, но через некоторое время он встрепенулся. — Точно, катер. Сюда, вроде. Молодцы, быстро… Ты точно на Престгатан поедешь?
— Да. Плевать мне на запреты командора.
Я побежала в домик за своим рюкзачком.
8
До Престгатан мы добрались, когда уже стало темно.
Внизу в столовой сидел один Лис.
— Где остальные? — с порога спросил Шокер.
— Лали у себя, страдает о чём-то. Скай в своей комнате, Тайлера пасёт, — ответил Лис. — Мы его туда пристроили, меняемся через полчаса.
Я помчалась вверх по лестнице на второй этаж и ворвалась в комнату Ская.
Марат сидел на полу у стены. Скованные наручниками руки были бессильно брошены на колени, а голова низко склонена, и откуда-то из-за левого уха по шее и дальше на футболку текли несколько струек крови.
Скай сидел напротив верхом на стуле и не сводил глаз с Марата. Когда я вошла, Скай вскочил. Но я на него и внимания-то не обратила, бросилась к брату.
— Марек!
Он не ответил, только чуть мотнул головой.
Я рванулась к раковине, сорвала с крючка первое попавшееся полотенце, намочила холодной водой, отжала, вернулась и попыталась приложить полотенце Марату ко лбу. Он захрипел, с трудом качнул головой. Я обтёрла ему лицо холодной мокрой тканью.
