Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)
6
Ванвейлен спустился в город, чтобы навестить нужных ему людей и посоветоваться по поводу контракта с Даттамом, но куда там!
В городе в этот день королевский декрет запретил работу, трудились лишь шуты и актеры; ворота каждого дома, как губы, лоснились от жертвенного масла. Народ, уже знал о происшествии во дворце. Столяры, получившие в этом году невиданные деньги на строительстве дворца, затащили Ванвейлена на цеховую пирушку и стали качать на кожаном блюде.
- А в стране Великого света бесплатные пироги каждый день, - сказал один мастер другому.
Тот ответил:
- Представляешь, сколько бы мы огребли в Небесном Городе, если бы строили дворец государыни Касии!
Через два часа Ванвейлен откланялся, еле живой и полный по горлышко, но не тут-то было: его перехватили оружейники. У этих все было еще обжорливей: король полгода назад издал указ: всем свободным людям иметь вооружение сообразно имеющемуся имуществу, а не сообразно имеющейся земле, - вот цех и победил сегодня в шествиях с барабанами и богами.
Пожилой мастер, охромевший в битве у замка герцога Нахии, подошел к Ванвейлену и сказал:
- Однако, мог ли я думать, что моя стрела сразит самого бога Ятуна?
- Что ты врешь! - сказала его жена.
- А вот и не вру, - сказал мастер, - а в каждую стрелу пишу свое имя.
- Что ты врешь! - повторила женщина. - Настоящий Ятун без образа и вида. Ему вся вселенная мала; не то что меховая тварь. А погиб сегодня кровяной идол, бог сеньоров.
Старик опростал кружку доброй бузы, вытер губы, кружку разбил о козлы и согласился:
- Можно и так...
Ванвейлен вернулся на корабль пьяный в стельку и донельзя веселый. Бредшо на корабле еще не было.
А Бредшо в это время сидел в развалинах Мертвого Города, вдали от праздника живых. Неподалеку от него в небе торчал острый клюв Золотой Горы, и звезды рассыпались по небу, как серебряная пыль, поднятая колесом луны, и ни одна из небесных звезд не украсилась ярче от праздника живых.
Дырка, из которой Бредшо вылез наружу, темнела совсем неподалеку, Бредшо прополз и прошел под землей не меньше десятка километров. Хитрые ходы, проложенные Арфаррой, смыкались со старой, полуобвалившейся подземной системой орошения. Подземные каналы и срубы простирались от Драчливой Горы до самой гавани, весь город стоял как на губке, и если Арфарра, как бывший чиновник империи, имел при себе карты этой системы, заброшенной совершенно и населенной одними упырями и мертвецами, - то он располагал великолепным know-how для производства чудес, к которым был, по-видимому, неравнодушен.
Бредшо был смущен и напуган поведением Ванвейлена, - того самого Ванвейлена, который был таким противником битв с драконами и прочего вмешательства во внутренние дела... "Ведь Ванвейлену плевать на то, что хорошо и что плохо, - думал Бредшо. - Ведь он за себя обиделся, а не за здешний народ. Он приплыл сюда с тонной золота и думал, что за золото ему будет почет и уважение, а на него за это самое золото смотрят, как на вошь. И вот людей, которые смотрят на золотовладельца как на вошь, Ванвейлен не может вынести. Он ведь видит не дальше своего носа... Он за что на меня взъелся: за то, что ему не доплатили за перевоз. А то, что если бы нас накрыли с оружием, меня бы поставили к стенке, а его бы отпустили, как неосведомленного, это его не колышет. Ему кажется: он платит пятнадцать процентов со сверхдальних рейсов, и если бы не расходы на содержание спецслужб, он бы платил четырнадцать с половиной. А что при этом галактика бы провоняла террористами и диктаторами, ему до этого дела нет... Досада сделала торговца храбрым...
Храм Виноградного Лу был заброшен, а сам Лу выродился, рос вокруг в диком виде и крошил колонны.
Марбод Кукушонок, сидел скорчившись на алтарном камне и упершись подбородком в рукоятку меча. У ног его плавала в луже луна. Неревен шагнул за порог, курица в мешке за плечами заквохтала.
- Надо быть очень плохим колдуном, - сказал Марбод, поднимаясь, чтобы считать, будто я буду лечить свой меч у соглядатая из вонючей империи.
Неревен попятился. Его подхватили и бросили в лужу, к ногам Кукушонка. Тот встал, носком сапога поддел подбородок послушника, перевернул его на спину.
- Многое можно простить Арфарре, - сказал Марбод, - но одну вещь я ему простить не могу.
Неревен глядел вверх, туда, где вместо купола над храмом было небо, не настоящее, с облачной залой, а видимое, черное, с двумя яркими лунами. Неревен хотел ведь рассказать о встрече учителю, но не посмел: тот заперся с королем... Несомненно, месть Старца в Парчовой Куртке за утреннее святотатство. О боги! Вы толкаете нас на преступление, и сами же за него караете!
- Три месяца назад, - продолжал Марбод, - Арфарра взял замок герцога Нахии, и с тех пор он распускает слухи, которые состоят из двух половинок: он говорит, что это я предал герцога и указал подземный ход в его замок. И еще он говорит, что, вместо того, чтобы пустить сквозь подземный ход воинов, он пустил через него бесов.
Дружинники зашевелились. Многие помнили страшную картину, представшую их глазам в упомянутом замке: люди валялись повсюду с синими лицами и распухшими языками, ни одного живого человека в замке не было, и ни одной колотой раны, - только распухшие языки.
- Так оно и было, - сказал Неревен, - или ты не видел мертвецов?
- Мало ли чего я вижу, - сказал Марбод, - я и сегодня видел, как Арфарра достал мангусту с неба, а на самом деле это был морок и чушь. Не было еще такого случая, чтобы духи передушили шестьсот воинов! Я осмотрел весь замок, и на заднем дворе я увидел телегу, полную черепков. Я подумал-подумал, и узнал телегу, которую за три дня до того видел на подворье Арфарры, - один из моих дружинников еще хотел выпить вина, а монахи накинулись на него и отогнали от телеги. "Что за притча, - подумал я, - отчего это все кувшины разлетелись зараз, да еще так, что иные из черепков валялись на крыше конюшни?" Я стал складывать черепки, и увидел, что дно их помечено красным крестом.
Я лизнул черепок, и, клянусь божьим зобом, стал блевать и чуть не отдал богу душу; и еще кое-кто в тот день умер, из тех, что сдуру поперлись в подземелья замка за сокровищами.
И вот я хочу тебя спросить, что это за духи сидели в кувшинах, потому что мне очень не нравится война, в которой люди воюют с кувшинами. Но если уж оно так случилось, мне приятней, чтобы кувшины воевали на моей стороне.
Неревен, казалось, прилип к полу, как мокрый осенний лист к донышку лужи.
- Я знаю, - продолжал Кукушонок, - что вчера господин Даттам привез в город такие же кувшины с крестом. Ты покажешь мне подземный ход в ваш дьявольский храм и покажешь, где стоят кувшины.
