- Я думал, что ты умер, - отчего-то вспомнил Шаваш.
- Я и сам так думал, - ответил Киссур. Они помолчали.
- Эти люди так умеют лечить, даже покойников лечат, - сказал Киссур. А ты молодец. Знаешь, как ты себя вел?
Шаваш не помнил, как он себя вел. Он смутно помнил, как молодой помощник Арфарры в его комнате с ужасом шептал, что Арфарра мертв, а лагерь Ханалая почему-то горит зеленым и красным пламенем... "Вы правы, они убийцы и нелюди", - шептал чиновник. Потом - жар и бред, потом вокруг него, люди в незнакомых одеждах, и вдруг, поверх них, лицо Нана...
- Как я себя вел? - спросил Шаваш.
- Ты кусался, - сказал Киссур.
Шаваш молча глядел в потолок.
- Знаешь, - вдруг сказал он, - как я верил Нану? Как ты государю.
- Не трожь государя, - сказал Киссур.
И опять молчание.
- Что же, - спросил Шаваш, - они так хороши, как сами о себе говорят?
- Еще лучше, - ответил, криво усмехнувшись, Киссур. Тут Шаваш подумал, что за ними обоими, наверно, подсматривают. Он внимательно поглядел Киссуру в глаза и спросил:
- И какое это имеет значение?
- Никакого, - ответил Киссур. Шаваш протянул ему свою руку ладонью кверху, а Киссур положил на нее свою руку ладонью книзу, и так они сидели, пока Шаваш не заснул.
Где-то двумя этажами выше ухоженный седой человек оторвался от экрана и с тоской сказал:
- Я вам говорил, что все бесполезно! Такие - как эти двое, они не успокоятся, пока не выживут нас из своей страны!
И его собеседники попрятали глаза, потому что возразить им было нечего.
