Андрей Дашков - Стервятник
А старик не так прост, как может показаться, - подумал Стервятник, не забывая присматриваться между тем к мечам и кинжалам, прикрепленным к стене на доступной высоте.
- Так что же случилось с третьим бароном Галвиком? - вкрадчиво спросил Люгер. - Говори быстрее, старик, пока я не воспользовался своим правом и не приказал тебя высечь!
Старый слуга равнодушно принял и такой оборот дела.
- Господин барон утонул три месяца назад, - вздохнув, начал он. - Его тело так и не нашли. С тех пор госпожа Далия была несколько не в себе, да простит меня баронесса за мой глупый язык. Горе совершенно разбило ее. Последнее время она изводит себя молитвами, какими-то странными обрядами, а тут еще появился этот черный лебедь...
- Что?! - подскочил на месте Люгер, чем удивил даже старика Меска. Призрак Слепого Странника вновь замаячил перед ним бледным пятном. - О чем это ты болтаешь?
- О птице, господин... Примерно с месяц назад в замок стал прилетать по ночам черный лебедь. Это сущий дьявол, его крики насмерть пугали детей. Те, кто его видел, говорят, что у него желтые глаза без зрачков, которые светятся в темноте. Вначале слуги прогоняли его, но потом госпожа запретила нам делать это. Она остается с ним на ночь в угловой башне и последнее время он уже не кричит больше. Но что делает наша баронесса, наше слабое и беззащитное дитя, возле этого чудовища?.. Мы все напуганы, но изменить что-либо - не в нашей власти...
- Ты думаешь, баронесса действительно принимает меня за своего мужа? - прервал Люгер его излияния, озабоченно поглаживая себя по подбородку, заросшему недельной щетиной.
Старик выпрямился, словно был чем-то ощутимо уязвлен.
- Даже если это каприз госпожи, не мне судить об этом, - твердо сказал Меск с каким-то извращенным чувством собственного достоинства.
- Прекрасно, Меск! - одобрил Люгер с иронией. - Если когда-нибудь мне понадобится слуга, ты будешь первым, о ком я вспомню... А теперь расскажи мне все, что должен знать, по-твоему, третий барон Галвик...
После этого он глубокомысленно уставился на плясавшие в камине языки пламени, а Меск, служивший в замке уже добрых шестьдесят лет, поведал ему о делах дней минувших и делах сегодняшних.
Первый барон Галвик входил в число Одиннадцати Неприсоединившихся (в чем провинились эти Неприсоединившиеся, осталось для Люгера загадкой), за что был удален подальше от королевского дома Адолы и поселился здесь, на неприветливом и суровом западном побережье страны, в старом замке Крелг, выстроенном за два столетия до того захватчиками из Алькобы. Фамильных драгоценностей и денег гордого семейства хватило на то, чтобы отреставрировать замок и вести в нем с тех пор достаточно безбедную жизнь. Возможно, третий барон Галвик имел шансы быть прощенным за давностью лет и вновь приблизиться к венценосной особе, но взамен того выбрал относительную независимость и уединенное существование, почти свободное от всепроникающей и утомительной скверны интриг.
Барон получил неплохое образование и был, судя по всему, настоящим эстетом. Для этого имелись все необходимые предпосылки: жизнь, не отягощенная службой и физическим трудом, изысканная и тщательно продуманная обстановка замка, прекрасные и суровые окрестные пейзажи, богатые коллекции книг, скульптуры, картин и оружия, собранные многочисленными предками, и, конечно же, сама баронесса Далия представительница семейства столь же благородного, сколь и прославившегося красотой своих женщин. Люгер мог подтвердить, что в каждой черте ее лица, каждой линии тела и каждом движении была видна порода без малейшего изъяна, но, к сожалению, хрупкая чувствительность была хороша только для спокойных времен...
Слабостью барона были морские путешествия, для чего у него имелось даже собственное парусное судно с командой, набиравшейся из немногочисленных друзей, местных рыбаков и слуг. Иногда он выходил в океан даже на утлых рыбацких суденышках, не брезгуя обществом простолюдинов, чтобы встретить в безбрежном просторе восход или проводить угасающее светило. Может быть, именно в этих, сравнительно нечастых морских авантюрах находили себе выход подавленные страсти наследника воинственного, но утратившего былую славу рода. В остальном барон был безупречен - изредка появлявшиеся в замке дамы явно проигрывали в сравнении с его женой, к игре и иным порокам он был равнодушен, имея перед собой примеры жалких и растраченных впустую жизней на фоне ужасающей вечности мира.
Только одна необъяснимая, но вполне простительная привязанность Галвика омрачала безоблачное существование баронессы, наполненное ароматом спокойной и уверенной в себе любви, нежностью и красотой. Эта привязанность и привела его к гибели в полном соответствии с представлениями Люгера о фатальной роли знамений. Из рассказа Меска следовало, что однажды парусник барона исчез вместе с хозяином и всей командой. Причиной тому, скорее всего, послужил внезапно разыгравшийся шторм, после которого в близлежащих деревнях появилось и несколько рыбацких вдов.
Потом Стервятник ознакомился с расположением помещений в замке, убедился в том, что другие слуги также имеют приказ считать его хозяином и безропотно следуют этому приказу, и, вернувшись в комнату с витражами (любимую комнату Галвика), получил от Меска некоторые сведения о том, как сам оказался здесь.
В окрестностях замка находилось две деревни - Крелруг и Крелмаг, в которых жили преимущественно семьи рыбаков, и именно обитатели Крелмага нашли минувшим утром на океанском берегу обнаженного и почти замерзшего человека с длинными пепельно-серыми волосами до лопаток, каких никогда не носили в Тегине. Рыбаки принесли его в замок в расчете на то, что здесь чужеземцу будет оказана помощь. По словам Меска, Люгера приняли за моряка из южных королевств или с островов Шенда, лежащих в западном океане, единственного, уцелевшего после кораблекрушения, случившегося той бурной ночью недалеко от берега. Никто не задумался над тем, почему на спасенном человеке отсутствует одежда. Но на Далию его появление произвело неожиданное для всех впечатление. Смертельно побледнев, она велела отнести его в покои барона и после лично ухаживала за ним, отослав всех слуг.
Все это заставило Люгера надолго задуматься. К середине рассказа, которым угостил его Меск, Слот проникся невольной симпатией к Галвику и даже ощутил сожаление по поводу его безвременной гибели. Он не стал интересоваться тем, прибегал ли барон к таинству превращений и что стало с двумя другими его телами. Проскользнувшая легкой тенью мысль об этом так и осталась невысказанной, хотя и заронила в его душу зерно некоего неприятного подозрения.
