Игорь Чичилин - Орган времени
Я чувствовал, какую сказал глупость и как по-идиотски это звучит, но по-другому почему-то не получалось. Хотя Сергей Степанович вдруг неожиданно все понял.
– Значит, сегодняшние события были очень похожи на те. То есть ситуация повторилась. И вы сделали то, что делали тогда, только вы этого не делали.
Теперь он говорил глупости.
– Да, – ответил я, сдерживая улыбку, – примерно так. Тогда, три месяца назад, я встал, поменял кассету и включил магнитофон. А сегодня только хотел, но еще не делал, но все равно сделал. Только на самом деле не делал.
«Белая горячка какая-то», – подумал я о своих словах и посмотрел на стол. Там уже не было ни бокалов, ни бутылки – Леночка предусмотрительно убрала их перед приходом Сергея Степановича, который отрицательно относился к моему пьянству после операции. Только две забытые и уже холодные чашки с кофе стояли там. Я вспомнил, что в тот вечер мы тоже так и не выпили кофе.
– Значит, когда вы хотели что-то сделать, ситуация продолжилась и все произошло само, – поставил диагноз Сергей Степанович. – Как это было?
Я раскрыл рот, чтобы ответить, но тут Леночка появилась на пороге.
– Кофе нести? – спросила она.
– Давай, – сказал Сергей Степанович, опять не поворачивая головы. Как будто у него был маленький микрофончик, а у Леночки – наушник. И ему не нужно было обращаться к ней – все его слова и так звучали у нее в ушах. Леночка ушла за кофе.
– Так как это было? – повторил свой вопрос Сергей Степанович.
– Обычно. Я просто подошел к магнитофону и поменял кассету – вот и все. Только я не вставал и не садился на диван. Я сидел, потом шел, потом опять сидел, – чувствуя, что уже далеко не первый раз говорю это, произнес я.
– А ощущения какие?
– В общем, обычные, только немного странные. Вроде это делаю я, а вроде не я. Не в смысле реальности – тут как раз все было нормально, а в смысле движений. Я вроде двигал руками и ногами, но не двигал, то есть сигналы не подавал, чтобы они двигались. Нет, если бы я это делал, то делал бы точно так же. Все было обычно, только как будто кто-то дублирует, повторяет меня и управляет моим телом, но дублирует абсолютно точно. Хотя получалось, что это не он, а я дублирую, потому что двигался он, а я – нет, правда, все равно помогал. Знаете, как если слышишь какую-нибудь очень знакомую песенку, начинаешь невольно подпевать про себя – так и здесь. В общем, я дублировал работу своего тела. Понимаете? Но все было нормально и естественно. Все ощущения совершенно обычные.
Леночка принесла чашки с кофе и поставила их на стол.
– Сейчас сахар принесу, – сказала она и, взяв чашки с остывшим кофе, ушла.
– Так, – сказал Сергей Степанович. Похоже, он не видел Леночку, хотя она прошла туда-сюда прямо перед ним. – Значит, ощущения нормальные? То есть и слух, и зрение, и осязание – это тоже было нормальным? А как с восприятием окружающего, ничего необычного?
– Нет, – неуверенно протянул я. – Хотя… может… – я думал, вспоминая и пытаясь понять. – Нет, – все-таки сдался я. – Точно не помню. Что вы от меня хотите? Это ведь было один раз и в течение каких-то секунд – я просто не успел понять.
Леночка принесла сахар, поставила рядом с чашками.
– Берите, – сказала она нам.
Вдруг зазвонил телефон, Леночка пошла снимать трубку.
– Так, – сказал Сергей Степанович задумчиво, – так…
– Сергей Степанович, вас, – крикнула Леночка из прихожей.
– Меня? – удивился он, вскочил и пошел к телефону. Леночка передала ему трубку и вернулась в комнату.
– Это его жена звонит, – сообщила она мне, садясь рядом. – Ну, как ты?
– Нормально, – я изобразил безразличие на лице. Потом потянулся к столу и стал насыпать сахар в кофе. Вскоре пришел Сергей Степанович.
– Жена, – сообщил он. – Пришлось дать ей номер вашего телефона. А то она волновалась, куда я еду так поздно.
– Волновалась? – зачем-то повторил я.
– Э-э, я тут взял на себя смелость, – проговорил Сергей Степанович, я вопросительно посмотрел на него. – В общем, я сказал, что останусь ночевать у вас. Ничего? Вы не против?
– Нет, – сказал я, пожав плечами, – оставайтесь.
Он кивнул, прошел и опять сел на стул.
– Берите кофе, – сказал я ему, – а то остынет.
– Угу, – отозвался он, – спасибо.
Он мешал сахар, глядя в чашку.
– А если еще раз попробовать? – обращаясь к кофе, сказал он.
– Как это? – удивился я.
– Еще раз создать ту же ситуацию.
– Нет, – я покачал головой, – вряд ли получится. Это все случайно вышло. Я только потом почувствовал что-то знакомое.
Леночка опять смотрела на нас как на актеров в театре.
– Н-да? – произнес Сергей Степанович, поднося кофе ко рту. Затем отхлебнул глоток. – Можно мне закурить? – спросил он. – Очень хочется.
– Курите, – сказал я. – Но я бы тоже хотел.
Сергей Степанович безразлично кивнул.
– Ладно уж. – После операции он не разрешал мне курить, приходилось воздерживаться.
– И я с вами, – сказала Леночка, решив принять участие в постановке.
– Принеси сигареты, пожалуйста, – попросил я ее.
Она встала и пошла со странной улыбкой на лице, словно играет в какую-то глупую, но почему-то интересную игру, в которой к тому же и не все правила известны до конца.
Потом мы курили. Было приятно снова ощущать вкус табака с кофе. В голове начался небольшой муравейник от первой за такое долгое время сигареты. Но, как ни странно, это, наоборот, помогало сосредоточиться, делая мысли контрастнее, выделяя их из общего фона.
– Значит, все-таки работает, – ни к кому не обращаясь, констатировал Сергей Степанович.
– Да, – чтобы что-то ответить, сказал я.
Мы молчали. Я решил, что пауза слишком долгая и тихая, встал и включил магнитофон. Музыка заиграла, разбавляя наше молчание. Сергей Степанович как-то очень внимательно следил за моими действиями, но ничего не говорил. Я снова сел. Мне вдруг подумалось, что мы сидим здесь втроем ночью за одним из немногих горящих окон в одном из домов, одного из городов, одного из континентов, на одной из планет. Окно, за которым мы сидим, настолько крохотное, что кажется лишь точкой, даже если отойти от дома на несколько сотен метров. А мы еще меньше за этим окном – нереально маленькие, игрушечные. Но то, что происходит здесь, словно отдельный мир в этом небольшом пространстве, жизнь в заполненном светом объеме, ограниченном стенами, оконным стеклом и ночью вокруг.
Табачный дым поддерживал муравейник в моей голове и заполнял комнату. Я откинулся на спинку дивана и смотрел на линию, соединяющую противоположную стену с потолком. Мне почему-то казалось, что этот образ носит в себе некий невообразимо глубокий смысл, особенно когда я пытался увидеть сразу оба конца линии. Правда, в этом случае потолок начинал проваливаться в середине и падать на меня. Я забавлялся игрой образов, переводя взгляд вдоль линии, но в конце концов решил, что все же это не слишком интересно. Как раз к этому моменту Сергей Степанович нарушил молчание.
