Нил Гейман - Задверье
Саксофонист был на редкость высокого роста. Темные волосы падали ему на плечи, клочкастой бородой он зарос по самые глаза, а внизу она раздваивалась. Одет он был в потрепанную футболку и испачканные мазутом синие джинсы. Когда четверка поравнялась с ним, он перестал играть, вытряхнул из мундштука слюну и, вставив его на место, завел вступление к старой песне Джули Лондон «Наплачь мне реку».
Теперь ты говоришь «Прости».
К немалому своему удивлению Ричард обнаружил, что музыкант их видит – и изо всех сил старается этого не показывать. Тем не менее маркиз остановился прямо перед ним.
– Лир, не так ли? – вежливо спросил он. Музыкант настороженно кивнул. Его пальцы погладили клавиши саксофона.
– Мы ищем Эрлов двор, – продолжал маркиз. – При тебе случайно нет расписания?
Ричард стал кое-что схватывать. По всей видимости, упомянутый «Эрлов двор» – это не привычная станция «Эрлз-Корт», на которой он бессчетное количество раз ждал поезда, читая газету или просто витая в облаках. Музыкант по имени Лир облизнул губы кончиком на удивление розового языка.
– Нет ничего невозможного. А если есть, что я получу взамен?
Маркиз поглубже засунул руки в карманы пальто, а потом вдруг улыбнулся, как кошка, которой только что доверили ключи от приюта для своевольных, но упитанных канареек.
– Поговаривают, – протянул он лениво, точно попросту убивал время, – будто наставник Мерлина Блэз однажды сочинил хороводный мотивчик настолько завлекательный, что выманивал монеты из кармана любого, кто бы его ни услышал.
Лир прищурился.
– Такая мелодия стоила бы дороже расписания, – недоверчиво сказал он. – Если бы ты действительно ее знал.
Маркиз мастерски разыграл удивление человека, которого только что осенило: «Ну надо же, и правда дороже!», а потом великодушно сказал:
– Тогда, полагаю, ты оказался бы у меня в долгу, не так ли?
Музыкант неохотно кивнул, потом порылся по карманам и достал из заднего сложенный во много раз клочок бумаги, который поднял повыше, показывая маркизу.
Маркиз потянулся за листком, но Лир поспешно отдернул руку.
– Дай мне сначала услышать песенку, старый плут, – сказал он. – И лучше бы ей быть настоящей.
Маркиз вздернул бровь. Его рука на мгновение метнулась во внутренний карман пальто, потом появилась снова со свистулькой и маленьким прозрачным шариком. Поглядев в шарик, он протянул «М-м-м», что означало: «Ах вот как это играется», и снова убрал свой оракул. Размяв немного пальцы, он поднес свистульку к губам и начал играть. Странная, бесшабашная у него вышла мелодия, которая скакала, взмывала и кружилась. Ричарду почудилось, будто ему снова тринадцать лет и в большую перемену он слушает маленький радиоприемник приятеля, слушает Лучшую Двадцатку в том возрасте, когда поп-музыка значит столько, сколько может значить только для подростка: в ней было все, что ему когда-либо хотелось слышать в песне…
На пальто Лира со звоном упала пригоршня монет, брошенных прохожими, которые дальше шли пружинистым шагом и с улыбками до ушей.
Маркиз опустил свистульку.
– Выходит, я у тебя в долгу, старый плут, – кивнул Лир.
– Да, – веско подтвердил маркиз. – В долгу. – Взяв у Лира листок бумаги, он пробежал глазами расписание и кивнул. – Но позволь тебе кое-что посоветовать. Не слишком усердствуй. Даже малости может хватить очень намного.
И вчетвером они ушли по длинному коридору, залепленному плакатами с рекламой кинофильмов и нижнего белья, в которые изредка вклинивались официального вида объявления, запрещающие уличным музыкантам играть на станциях, и слушали рыдание саксофона и глухой перестук падающих на пальто монет.
Маркиз вывел их на платформу Центральной линии. Подойдя к самому краю, Ричард заглянул на рельсы и, как всегда, спросил себя, по которому из них идет ток, и, как всегда, решил, что это, наверное, самый дальний, а потом вдруг поймал себя на том, что невольно улыбается: в трех футах под ним храбро пробиралась по путям крохотная серая мышь в мышином походе за брошенными кусками сандвичей и пакетами недоеденных картофельных чипсов.
Из динамиков забубнил голос, официальный, бестелесный мужской голос, предупредивший:
– Осторожно, зазор.
Ему полагалось не дать зазевавшимся пассажирам поставить ногу в пустоту между платформой и вагоном. Как и большинство лондонцев, Ричард почти уже его не воспринимал – голос был все равно что аудиообои. Но внезапно на локоть ему легла рука Охотника.
– Осторожно, Зазор. Отойди от края платформы, – настоятельно предостерегла она. – Стань вон туда. К стене.
– Что? – переспросил Ричард.
– Я сказала, осторожно… – начала повторять Охотник. В этот момент из-за края платформы вырвалось нечто.
Это было прозрачное существо, какие обитают в кошмарных снах, создание, сотканное из черного дыма. Оно вздулось, точно шелк под водой, и хотя Ричарду показалось, что оно плывет, точно в замедленной съемке, двигалось оно с поразительной быстротой. И крепко обернулось вокруг Ричардова колена. Даже сквозь плотную ткань «ливайсов» Ричард почувствовал то ли укус, то ли ожог. Темное существо потащило его к краю платформы. Ричард пошатнулся.
Словно из далекого далека он видел, как, перехватив поудобнее посох, Охотница снова и снова колотит им щупальце.
Послышался отдаленный рев, тонкий и бессмысленный, будто у дебильного ребенка отобрали игрушку. Отпустив колено Ричарда, дымное щупальце скользнуло назад за край платформы и исчезло. Схватив Ричарда за загривок, Охотник оттащила его к задней стене, к которой он привалился без сил. Его била дрожь, мир вокруг вдруг показался совершенно нереальным. Там, где его джинсов коснулось существо, краска была высосана из ткани – как будто ее неумело прокрасили. Ричард оттянул штанину: на икре и щиколотке у него проступали крохотные пурпурные рубцы.
– Что… – попытался сказать он, но ничего не получилось. Сглотнув, он попробовал снова: – Что это было?
Охотник бесстрастно поглядела на него сверху вниз. Ее лицо казалось выточенным из бурого дерева.
– Сомневаюсь, что у него есть имя. Они живут в зазорах. Я же тебя предупредила.
– Я… я никогда ничего подобного раньше не видел.
– Раньше ты не принадлежал Подмирью, – ответила Охотник. – Просто подожди у стены. Тут безопаснее.
Маркиз посмотрел время на больших золотых часах, которые снова убрал в жилетный карман, справился с расписанием и удовлетворенно кивнул.
– Нам повезло, – объявил он. – Поезд Эрлова двора пройдет здесь примерно через полчаса.
