Дмитрий Кравцов - Третий источник
- Осторожнее надо... - Теть Маша сделала вид, что поверила. - Заходи. Вишь ты, пропал совсем. Я уж извелась, думала, что все верно тогда Галина наговорила. Даже карты тут на тебя бросала... Ничегошеньки не понятно. - Она все подталкивала его в маленькую комнату. - Заходи. Я тут с Галиной посоветовалась, а она, вишь ты, сама с тобой хочет поговорить. А я тебе пока так скажу. Приходили с милицией - все о прошлых выходных расспрашивали. Я сказала, что дел ваших не знаю, а Сашу забрали и держали два дня... Только он им тоже ничего не сказал - мы уж тертые. Слава богу, выпустили. Он сейчас по делам уехал. А за то дело большое спасибо...
- Да какое дело-то, теть Маш? - Бледная кожа и красное, словно давленая ягода, на ней - не самое приятное воспоминание. Брр! Да и ножик будь здоров.
- Ладно, не знаешь и ладно. Вот сейчас с Галиной поговоришь - она гадалка не чета многим. Крепко ее уважают...
- Кто?
- Кто надо, тот и уважает. Она тебе все сама скажет, если захочет. Но смотри - ей врать не надо. Отвечай как на духу все, что спросит.
Настроенный этим напутствием в нужную сторону, то есть непримиримо и уперто, Толяныч вошел в комнатенку и остановился на пороге. Темень, хоть глаз коли, ничего не видно. Постепенно глаза привыкли, и первое, что он разглядел - занавешенные плотной цветастой материей окна, чуть теплившуюся примитивную лампу, да еще судя по запаху, керосиновую. Хотя какой к черту здесь может быть запах, когда табачищем застоялым смердит, что твоя пепельница.
Мебели в комнате почти не было: кошма на полу, низенький столик и пуфики. На столике колода карт, платок и нож, но не крис, а сперва Толянычу именно так и показалось, и он чуть не напрягся. Нет, просто длинный восточный кинжал с круто изогнутым лезвием. На одном пуфике сидела та самая ведьма, любительница плеваться, похожая в полумраке на груду тряпья. Другой пуфик пустовал, стало быть, предназначен для него. Просто какой-то салон заплесневелой магии.
Толяныч уже пожалел, что пришел. И так голова болит, а ее еще и морочить будут.
- Садись, коль пришел... - И голос-то какой противный.
- Сами звали, вот и пришел. - Раздражение начало прорываться. - Развели тут мистику дешевую! Лучшая гадалка России, врать не надо...
- Не ори на бабку! Молод еще... - И смотрит, карга, как солдат на вошь. Выдохнули они почти одновременно. - Ладно, горячий ты. Вот через горячность свою и погоришь когда-нибудь. Помнишь, говорила я, что выгнать тебя надо? Что беда через тебя большая нам будет? Ан нет смотрю, не так-то ты прост, поэтому и поговорить с тобой хочу.
Старуха приблизила к нему свое лицо, обдав неожиданно травяным духом не без примеси алкоголя. Цепко заглянула в глаза. Толяныч поерзал на пуфике, закурил, как бы отделяя себя от пронзительных черных глаз дымовой завесой:
- Ладно, мать, не злись. Лучше карты мне брось, раз уж я здесь.
- Не надо мне по картам гадать! И так все вижу... А знаешь ли ты, касатик, что совсем недавно ты на шаг от могилы стоял? Ну-ка! Руку твою хочу посмотреть... - Она взяла его сухой и горячей рукой за запястье и потянула к себе.
Сначала Толяныч решил, что бабку интересуют последствия слюнтяева укуса. Сам-то он уж и думать про это забыл, а сейчас вот вспомнил. Да нет, бабку интересовала ладонь. И вроде как в комнате светлее стало, по крайней мере, Толяныч различал линии своей руки вполне отчетливо.
- Запомни, сынок, у каждого человека три сосредоточья Силы есть сердце, голова, рука. Ну, у мужчин правда еще и это, сам понимаешь, чего. Ими уметь надо пользоваться, тогда многое тебе откроется. А у некоторых они и после смерти Силу сохраняют. Запомни, только три... - И снова остро глянула ему в глаза, словно шилом тыкнула. - Сердце. Голова. Рука.
Толяныч не придал ее словам значения:
- Ладно, ладно, мать. Чего видишь-то?... - Но Фантик, вновь отделившийся от носителя, где-то в себе зарубочку сделал.
- Много чего... - сказала она через пару минут. - Мечешься ты, а чего мечешься - сам не знаешь, и много вокруг тебя всего вертится, но тебя еще не коснулось. Пока. Все неприятности твои все впереди еще.
Толяныч хмыкнул: "а то сам не знаю." Но Галина восприняла этот хмык, как недоверие, зыркнула:
- Готовься!!! Мне не веришь - на рожу свою посмотри в зеркало. Краше в гроб кладут. Да это еще только начало... Крепко влип ты, касатик. А больше всего неволи бойся. Как попадешь в нее - так не вырвешься...
- В тюрьму, что ли?
- Ха, в тюрьме тоже люди! Тут тебе другое светит... А что - не вижу, старая стала. Бойся рыжих и не верь им ни в чем. Они для тебя - хуже смерти. И нелюди опасайся... Ага! Вижу добрый знак - есть и опора у тебя. А есть опора, стал быть, есть и шанс. Сильный ты, очень сильный, но смотри - на каждую силу всегда другая найдется. Только ты верь себе больше, может и сдюжишь. Доверяй судьбе, хоть может она и не очень-то тебе глянется, но... А вот и еще тебе поддержка будет, что-то такое пока смутное... Да! Есть у тебя союзник. Сильный союзник, хоть ты его еще и не знаешь. Да и узнаешь, а не поверишь... А тута что?... Нет, никогда такого не видела. Нет будущего на твоей руке, но и смерти тоже нет. Покоя ищешь, да вот не написан тебе покой, касатик. Три пути будет, а уж какой выберешь? Но спокойного-то ни одного не вижу. И ничего-то тебя в жизни не держит - ни родные, ни друзья, ни вещи... Хотя нет, есть что-то такое, маленькое, но будет тебе через это маленькое большой сюрприз... И помощь будет. Прошлое говорить, ай нет? Много всего здесь. Ох и бабник же ты! И через это тоже можешь погореть...
- Уже горю, мать!!! - А самому полыхнулось, припомнилась Альба, сегодняшний ее звонок. Эх, жаль. Может больше и не позвонит.
- Ладно-ладно. Будешь выбирать, вспомни мои слова - свобода всего важней... Больше ничего не скажу. Все время покажет.
- Ну, спасибо на добром слове, пойду я. - Толяныч полез, было, в карман, но бабка цепко ухватила его руку своей - клешнятой, сейчас уже нестерпимо горячей:
- Не надо мне от тебя ничего. - Фантику даже почудился треск паленого волоса. Клешня разжалась. Он потер запястье - да нет, показалось. Тьфу-тьфу...
Собственно, то что она наговорила, может любая цыганка на улице за двадцатку наплести.
"А что ты надеялся услышать?..." - съязвил Фантик. Ему, как личности виртуальной, дешевая мистика было по барабану, но он уже начинал приобретать черты базовой личности, а лехин софт утверждает, что обнуление не требуется. Ну и дела!
- Думаешь, зря приходил? А ведь знаешь, что мы, цыганки, если за так гадаем, то это кое-что значит.
Это Толянычу когда-то давно говорила теть Маша. Любая цыганка за гадания свои всегда платит - здоровьем ли, жизнью, или еще чем. Может и не платят, но верят в это, что почти то же самое. Гадание якобы тревожит некие там высшие силы, привлекая к себе их внимание, а это, типа, всегда чревато последствиями. Не иначе как принцип - попал в дерьмо, так сиди и не чирикай - продиктован свыше. В смысле, не высовывайся. Поэтому они за гадание всегда деньги берут, мол, тогда и их расплата деньгами идет, а уж как судьбу обмануть, это уж от них самих зависит.
