Герберт Циргибель - Иной мир
— Именно за сорок часов до старта, — пробормотал Седрик, — как такое возможно?
Он не получил ответа. Они с ужасом подумали о том, что с ними могло произойти то же самое. Если причиной действительно послужила пищу, тогда старт должны были отложить.
— Я чувствую себя здоровым как бык, — снова уверял Джефсон.
— Я тоже, — ответил Дамар, — это не может быть из-за пищи. Сейчас, пожалуй, один из вас присоединится к нам в этом путешествии.
Он посмотрел на Седрика, который еще не совсем понял, что значил бы для него случай диареи у Гулько. Открылась дверь. Вошли трое врачей с озабоченными лицами.
— We are all right[12], - заверил Генри.
— Будем надеяться, — ответил главврач.
Один из них мог бы сказать, как с Андреем Гилько случилось легкое кишечное заболевание. Этим одним был Дамар Вулан. Никому в голову не могла придти мысль, что напитки Гилько содержали добавку, которая должна была вызвать диарею. Против Гилько он ничего не имел. Дамара терзала ревность, и мысль, что Нанга и Седрик после старта «Кеплера» могут быть вместе навсегда, и в нем созрел этот план. Седрик был первым, который должен был занять место другого. После обследования стало совершенно ясно: Все были здоровы как быки.
Андрей Гулько должен был пройти дальнейшее обследование в госпитале. До этого момента смогли установить только расстройство желудка. Но этого безобидного кишечного заболевания было достаточно для того, чтобы лишить его разрешения на старт. Дамар добился своей цели.
Товарищи поздравляли Седрика. Массиму сказал: «Каким бы печальным не был бы этот повод для Андрея — эти случайности запрограммированы. Кроме того, такое могло произойти с любым из нас. Я рад за тебя, Седрик».
Сейчас, когда его желание исполнилось столь неожиданно, им овладело двойственное чувство. Это было неожиданно, и он никак не мог понять, что через несколько часов он взлетит на ракете.
— Пожалуйста, поверьте мне, — тяжко сказал он, — мне жаль Андрея — он так подходил…
Генри Джефсон по-приятельски похлопал его по плечу.
— Takeiteasy, Седрик, мы отличная команда, и через четыре или пяток месяцев мы тебя мы тебя подстрахуем, и ты первым заберешься в «Дарвин».
— Спасибо, Генри, — с облегчением сказал Седрик, — надеюсь, ты окажешься прав.
Тренук проворчал из угла: «Если у кого-нибудь что-то не во порядке с кишечником или с желудком, лучше сообщите об этом перед стартом, сейчас, знаете ли, я на очереди».
На его шутка никто не отреагировал, потому что до старта оставалась еще ночь и почти целый день.
Ранним утром, за десять часов до старта, прибыл Александр Вулько. Седрик не видел его со времени своей изоляции. Они пошли прогуляться по парку перед домом.
— Теперь твое желание все же исполнилось, мой мальчик, — сказал Вулько, — как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ответил Седрик. — Как это восприняла Нанга?
Вулько многозначительно засмеялся.
— До этого момента я всегда думал, что она здесь только из научного интереса и из любопытства. Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, Седрик, но я надеюсь, что твое отношение к ней глубже, чем были твои отношения с Анне.
— Я люблю Нангу, — ответил Седрик.
— Спроси ее сам, что она скажет на твое назначение. Я привез ее. Нанга ждет тебя у ворот. У вас тридцать минут времени.
Седрик посмотрел на часы.
— Тридцать две минуты, — поправил он и поспешил к воротам, перед которыми стояли посты, запрещавшие Нанге проход на территорию. она смогла пройти только когда Вулько отдал распоряжение. Вулько кивнул ей и удалился.
Она стояла друг напротив друга, протянули друг другу руки и не говорили ни слова. Затем они прошли дальше, и только когда деревья и кусты защитили их от чужих глаз, Седрик прижал ее к себе и поцеловал. Она сказала: «Давай, присядем, Седрик».
У Нанги вдруг возникло такое чувство, что земля уходит у нее из под ног.
Они сели на скамейку, и она склонила голову на его грудь.
— Мы не расстаемся, — прошептал он, — вспомни свое первое письмо, которые ты написала мне. «Ни время ни расстояние не сможет разлучить нас»…
— Я знаю это, любимый. Пожалуйста, не говори больше — к чему слова?
Минуты превратились в секунды. Они прижимались друг к другу, и его рука лежала на ее сердце. Так они сидели и молчали, отрешившись от времени и грядущего, и он чувствовал больше, чем она: Это Земля с ее дыханием, ее пленяющим запахом. Земля была любовью, радость и печалью, светом и темнотой, сумерками и сном, силой и слабостью. И пронзительный диссонанс тоже относился к этому, который вдруг пробудил их ото сна. Сирена предлагала ему и его товарищам попрощаться с Землей. Нанга побледнела, постаралась оставаться спокойной. Она даже немного улыбнулась, когда протягивала Седрику письмо.
— Обещай мне, любимый, что откроешь его когда вы нападете на след.
— В нем любовное признание? — попытался пошутить Седрик.
— Нет, — сказала она, — ты прочтешь это, но пообещай мне, что не откроешь его прежде.
— Я обещаю тебе.
Его рот приблизился к ее уху, и он повторил: «Я обещаю». Они больше не подали руки друг другу. Улыбка была последним, безмолвным прощанием, который они взяли с собой, расходясь по разным дорогам. Нанга вернулась к порталу; его шаги хрустели по гравию дорожки к дому. Деревья, цветы и кустарники, дорожка и зеленый газон между цветами были последней картиной Земли, которую он запомнил во время этой встречи.
Было восемнадцать часов и десять минут. Массиму, Джефсон, Седрик и Вулан стояли перед лифтом, который через несколько минут должен был взмыть вместе с ними до входного люка «Йоханнеса Кеплера». Дюжину раз они стояли здесь и дюжину раз думали об этом моменте. Вокруг них собрались техники, врачи и инструкторы, знакомые лица, в которых отражалось волнение. Была сказана пара слов прощания. Четверо едва слышали их. Тренук стоял рядом с ними. Он кивал им и желал им успеха.
Церемония прощания была закончена. Они по очереди зашли в лифт. Площадка перед космическим кораблем опустела, обслуживающий персонал убрал все, что больше не было нужно. Последние взмахи руками четверки были едва видны. Спустя мгновение Массиму закрутил входной люк изнутри. «Йоханнес Кеплер» теперь одиноко стоял на стартовой площадке, гигантский цилиндр, кончик которого сиял серебряным блеском, возвышаясь в небеса. Из нижней части испарялась охлаждающая жидкость и образовала маленькие белые облачка, которые быстро улетучивались.
Было восемнадцать часов девятнадцать минут. До старта было более двух часов.
