Роберт Мак-Каммон - Кусака
Коди даже не взглянул на нее.
- Выкачусь, - сказал он, тяжело дыша, но уже спокойным голосом, глядя на Кёрта, который загораживал лицо от солнца, такими же мутными глазами. Выкачусь, не волнуйся. Но тебя я больше не прикрываю. Потеряешь работу сам виноват.
- Я мужик! - заорал Кёрт. - Не смей со мной так разговаривать! Я мужик!
Теперь настала очередь Коди смеяться - горьким смехом оскорбленного человека. То, что обмирало внутри его, становилось все тяжелее.
- Попомни мои слова. - Он повернулся к двери, чтобы уйти.
- Парень! - рявкнул Кёрт. Коди остановился. - Радуйся, что твоя мать померла, парень, - вскипел Кёрт. - Потому что, будь она жива, она бы ненавидела тебя не меньше моего.
Коди мигом очутился за дверью, которая захлопнулась у него за спиной, как капкан. Сбежав с крыльца к мотоциклу, парнишка вдохнул полной грудью, чтобы прояснилось в голове - на миг ему почудилось, что его мозг втиснули в крохотную коробочку; малейшее давление, и он взорвется.
- Соседи, вы там рехнулись? - крикнул со своего крыльца Стэн Фрэйзер. Над брючным ремнем нависало брюхо. - Что вы разорались?
- Поцелуй меня в жопу! - Сев на "хонду" и пнув стартер, Коди издал непристойный звук. Лицо Фрэйзера стало малиновым. Он двинулся по ступенькам к Коди, но парнишка рванул с места так быстро, что мотоцикл встал на дыбы, а из-под заднего колеса в воздух полетел песок. Промчавшись через двор, Коди свернул на Брасос-стрит. Красная "хонда" пошла юзом, ее закрутило, развернуло, колеса оставили автограф на мостовой.
В доме Кёрт поднялся и прищурился. Спотыкаясь, он прошел вперед, торопливо закрыл ставни, задраившись от света, и тогда почувствовал себя лучше. Кёрт не забыл, как умирал его отец. Рак кожи сплошь покрыл его лицо и руки коричневыми пятнами, а другой, более серьезный и страшный рак тем временем сжирал отца изнутри. Это воспоминание мало чем отличалось от тех кошмаров, что преследовали Локетта-старшего по ночам. Он пробурчал: "Проклятый мальчишка". Выкрикнул: "ПРОКЛЯТЫЙ МАЛЬЧИШКА!" Разговаривай Кёрт со своим стариком так, как этот сопляк - с ним, он давно лежал бы в могиле. Несколько рубцов от самых удачных папашиных ударов ремнем, на котором тот правил бритву, до сих пор украшали его ноги и спину.
Он подошел к двери-ширме и почуял висящий в воздухе запах выхлопа мотоцикла Коди.
- Локетт! - раздался голос Фрэйзера. - Эй, Локетт! Надо поговорить! Кёрт закрыл внутреннюю дверь и запер ее. Теперь свет просачивался только сквозь трещины в ставнях. Снова стало жарко. Кёрт любил потеть - пот выводил из организма вредные шлаки.
Света хватило, чтобы увидеть на полу вешалку для галстуков. Кёрт поднял ее. Деревянная перекладинка с одной стороны расщепилась и отскочила, один идеально вырезанный край раскололся и безвозвратно погиб, но прочее уцелело. Кёрт понятия не имел, что мальчишка способен смастерить такое. Глядя на вешалку, он припомнил, что умели его собственные руки в те незапамятные времена, когда он был молодым, крепким, со своим Сокровищем под боком.
Это было задолго до того, как к ожидающему в больничной приемной Кёрту вышел врач с мексиканской фамилией и сказал: "У вас родился сын. Однако (Кёрт до сих пор ощущал руку врача-мексиканца на своем плече) будьте любезны пройти в кабинет". Было что-то еще - очень важное, - о чем требовалось поговорить.
А все потому, что Сокровище была такой хрупкой. Ее тело все отдавало младенцу. Один шанс на десять тысяч, сказал доктор-мексиканец. Бывает, тело женщины оказывается настолько истощено и измучено, что не выдерживает такого сильнейшего потрясения как роды. Плюс осложнения... но, сеньор, жена осчастливила вас здоровым мальчуганом. При сложившихся обстоятельствах погибнуть могли оба. Благодарите Бога, что ребенок выжил.
Оказалось, нужно подписать какие-то документы. С чтением Кёрт был не в ладах, читала всегда Сокровище. Поэтому он просто с умным видом нацарапал свое имя там, где полагалось.
Стиснув вешалку для галстуков, Кёрт чуть было снова не запустил ее в стену. Совершенно как Коди, понял он. На кой черт нужен ребенок без матери? И на кой черт нужна вешалка для галстуков без галстуков? Однако ломать красивую вещицу он не стал и понес ее в спальню к смятой постели, грязной одежде и четырем пустым бутылкам из-под "Кентакки джент", выстроившимся в ряд на гардеробе.
Включив свет, Кёрт уселся на кровать. Он взял с пола полупустую бутылку "Кентакки джент" с фирменным радостным полковником на этикетке и отвинтил пробку. Локоть согнулся, губы охватили горлышко, и животворная влага опалила гортань.
Глотнув виски, он почувствовал себя гораздо лучше. Прибавилось сил. Прояснилось в голове. К Кёрту вернулась способность разумно рассуждать, и, приложившись к бутылке еще несколько раз, он решил, что отучит Коди нагло разговаривать с отцом. Черт побери, он этого так не оставит! Мужик он или нет! Самое время окоротить проклятого мальчишку.
На глаза Кёрту попалась фотография в рамочке, стоявшая на маленьком столике у кровати. Выцветший на солнце снимок много раз складывали, он был в пятнах не то кофе, не то виски - Кёрт запамятовал. С фотографии смотрела семнадцатилетняя девушка в синем платье в полоску, рассыпавшиеся по плечам густые светлые кудри сияли на солнце. Она улыбалась и делала Кёрту, который щелкнул ее за четыре дня до свадьбы, знак "нормалек!" Но и тогда в ней уже рос этот пацан, подумал Кёрт. Ей оставалось жить меньше девяти месяцев. Сам не понимая зачем, он забрал ребенка. Сестра выручала его, пока в третий раз не вышла замуж и не переехала в Аризону. Пацан был частью Сокровища - может быть, потому-то Кёрт и решил сам воспитать Коди. Это имя они заранее выбрали на тот случай, если родится мальчик.
Он провел пальцем по пронизанным солнцем волосам.
- Неправильно это, - тихо сказал он. - Несправедливо, что я состарился.
Большими глотками Кёрт прикончил бутылку. Жгучая жидкость клокотала в животе, словно лава в недрах вулкана, требуя дальнейших возлияний. Когда Кёрт понял, что бутылка вся, он вспомнил про другую, на верхней полке в шкафу. Поднявшись, он неверным шагом прошел к шкафу - ку-ку, ножки! - и зашарил среди старых рубашек, носков и пары ковбойских шляп, нащупывая заначку. Сыну он не доверял: стоит отвернуться, и окаянный мальчишка спустит пойло в сортир. С него станется.
Пальцы нащупали знакомый предмет лишь в пыльных глубинах полки, у самой стенки шкафа. "Ага! Есть!" Кёрт вытянул бутылку наружу, вывалив из шкафа рваную синюю рубаху, кожаный ремень... на пол к его ногам упало что-то еще.
Кривая ухмылка Кёрта сломалась.
Это был галстук: белый, густо усеянный красно-синими кружочками.
- Батюшки-светы, - прошептал Кёрт.
