Михаил Водопьянов - Мечта пилота
Так, с перерывами, переход продолжался до 9 мая. Прошло уже пятнадцать дней с тех пор, как люди покинули место аварии своего самолёта. В последние два дня суточные переходы равнялись всего лишь восьми километрам, а тут ещё профессор Сутырин объявил весьма неутешительные выводы из своих наблюдений. Оказалось, что за это время дрейфующие льды, по которым шла группа, значительно сносило на запад. Само по себе это явление не представляло большой опасности, но Сутырин знал, что лагерь Иванова с ещё большей скоростью дрейфует в том же направлении. Получалось так, что дрейф лагеря Иванова каждый день съедал несколько километров из суточных переходов группы Блинова. Перспектива не из приятных! Так можно было вечно гоняться за базой без шансов догнать её когда-нибудь. Логика подсказывала единственный выход, и Блинов был вынужден им воспользоваться. Он увеличил время суточных переходов.
Теперь шли уже не восемь, а десять-двенадцать часов в сутки. Но выигрыша в пути эта мера почти не дала. Утомлённые двадцатидневным переходом люди стали сдавать. Грохотов засыпал прямо на ходу. Приходилось всё время быть начеку, чтобы его примеру не последовал кто-нибудь из участников перехода. И тем не менее надо было спешить! Только в усилении темпов продвижения вперед Блинов видел выход из создавшегося трагического положения. Из отрывочных сообщений Иванова он знал, что погода испортилась во всём районе, вплоть до полюса, и Бесфамильному там приходилось не сладко. Это означало, что в ближайшие дни им, находящимся всего в каких-нибудь ста двадцати километрах от базы, помощи с воздуха ждать не приходится: база, затаив дыхание, ждёт сообщений Бесфамильного. Значит, надо надеяться только на свои силы, только на себя!..
Много горьких минут пережил в эти дни командир перехода. Однако жаловаться было не на кого – сам виноват кругом. И, стиснув зубы, он приказывал пристреливать одну за другой выбивающихся из сил собак. В конце концов остались только три нарты. Обессиленные люди едва тащили ноги. Продовольствие, которое они несли в рюкзаках, пришлось оставить на одном из привалов. Это облегчило продвижение вперёд, но в то же время лишило аварийных запасов. Теперь продовольствия осталось в обрез, и его приходилось экономить, установив жёсткий паёк.
Беляйкин, чем мог, подбадривал группу.
– Крепитесь, товарищи, – нередко раздавался его голос по радио. – Вы недалеко от базы. Напрягите все силы…
Время шло, и расстояние таяло. Это действовало на людей лучше, чем ставшая мечтой лишняя банка консервов. И вот, когда до базы осталось всего каких-нибудь шестьдесят пять километров, было получено грозное сообщение Иванова:
– Сегодня резко изменилось направление дрейфа. База дрейфует почти строго на юг. Как у вас?
Очевидно, где-нибудь между группой Блинова и базой льды разделило большое, может быть в несколько сот километров длиной, разводье. Льды, по которым шли близкие к отчаянию люди, по-прежнему дрейфовали на запад. Расстояние между базой и группой Блинова стало катастрофически расти. Это известие настолько удручающе подействовало на лишившихся, казалось, последней надежды людей, что только сообщение начальника экспедиции помогло Блинову избежать губительной паники. Беляйкин радировал:
– Бесспорно, ваше положение серьёзно. Продержитесь несколько суток. Бесфамильному приказано немедленно свернуть работы на полюсе и вернуться в Тихую. По прибытии Бесфамильного Иванов вылетит к вам на помощь.
Начальник экспедиции ещё не знал, что самолёт Бесфамильного бессильно повис над трещиной…
***
Ободрённые радиограммой начальника экспедиции, "блиновцы" продолжали упорно продвигаться на юг. Было брошено всё, кроме самых скудных запасов продовольствия, рации, горючего и спальных мешков.
Две оставшиеся собачьих упряжки, выбиваясь из последних сил, тащили жалкие остатки когда-то блестящего технического оснащения экспедиции. Остальных собак в эти последние дни пришлось собакам же и скормить…
Прошло два дня, и Блинов горько пожалел о некоторых брошенных вещах. Дорогу преградило большое разводье. Оно тянулось с востока на запад. Как ни старался командир звена определить его длину, так и не удалось: узкая щель разводья в обе стороны сливалась с горизонтом.
"Вот когда бы пригодилась мозолившая всем глаза "ледянка", – подумал он. – На этой лёгкой складной лодочке из прорезиненной ткани мы без трудов переправились бы на другую сторону. И, как знать, может быть, на том льду стали бы дрейфовать по одному направлению с Ивановым".
Блинову казалось, что противоположный берег разводья медленно уходит на юг. Но он никому не высказал этого подозрения, резко повернув на запад.
– Кажется, там оно суживается, – сказал он плетущимся за ним людям, чтобы как-нибудь объяснить своё решение.
Пошли. Скоро стал попадаться тонкий молодой лёд, не выдерживающий тяжести человека. Пришлось повернуть назад, обходить его.. То тут, то там преграждали дорогу айсберги и трещины. Продвижение на запад стало совершенно невозможно. Группа была вынуждена остановиться на привал.
В этот день Блинов с особым нетерпением ждал восстановления связи с базой. Моторчик рации был брошен, а с аккумуляторами дело что-то не ладилось. Прошло не меньше часа, прежде чем радист получил ответ на свои позывные.
– Ищите аэродром, – не скрывая радости, сообщил Иванов. – Начальник экспедиции приказал при первой возможности вылететь к вам на помощь.
Это известие вызвало бурный подъём. Усталость как рукой сняло. Все бросились на север, подальше от разводья, на поиски аэродрома. Не разделил общей радости только один Грохотов. Испытания, которые постигли группу, окончательно сломили возродившийся было дух этого безвольного человека. Он не пошёл на поиски аэродрома, а забился в свой спальный мешок, как собака в конуру. И оттуда скулил по-собачьи:
– Не верьте вы этим бредням! До тех пор, пока не вернётся с полюса Бесфамильный, не видать нам самолётов, как своих ушей. Успокаивает нас Иванов…
Метеоролог на минуту смолк, как бы обдумывая что-то. Потом из мешка донёсся его дрожащий, торжественный голос:
– Клянусь… Да, даю клятву, что это будет мой последний полёт. Хватит, полетал…
Слышавший "клятву" Курочкин брезгливо поморщился.
***
Второй день "блиновцы" живут спокойной, размеренной жизнью. Отдых принёс с собой надежду на скорое спасение. Площадка для самолётов Иванова найдена поблизости, и перетащить туда рацию было делом нескольких часов. Теперь на подготовленной площадке посменно дежурили люди, готовые каждую минуту принять самолёт Иванова. Опасения вызывала только погода. От разводья полз густой туман, покрывая потемневшие льды непроницаемой пеленой. На тревожные вопросы Блинова база неизменно отвечала, что Иванов не может вылететь по такой же причине – вот уж три дня, как всё покрыто густым туманом.
