Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник. Фантастический роман
В землянку сунулся невероятно грязный белобрысый мальчишка в ветхой рубахе. Хозяин что-то вполголоса сказал ему на своем языке, и отрок исчез с той же быстротой.
Ильин и Овцын сидели на нарах у противоположной стены и прислушивались к звонкому голосу княжны, убеждавшей Ивана помочь дамам.
— Мужик все может, — после долгого раздумья сказал вепс.
Ильин воззрился на него, выразив на лице вежливое внимание, но Варма снова умолк и молчал добрых две минуты. Когда Виктор потерял было интерес к высказанному обобщению, тот развил свою мысль:
— Сани делает, лодка долбит. Меч кует, серьги бабе кует, если захочет бабу себе скует.
— Ты что, кузнец? — спросил Овцын. — У нас как раз обод надо заклепать…
Варма махнул рукой в сторону дымаря, курившегося перед выходом:
— Там кузня, черная…
— А я думал, баня, — сказал Овцын.
— Баня другой сторона. Сей день мыться будем.
Через дымарь перешагнула миниатюрная девушка в белом льняном платье, расшитом по подолу огромными красными свастиками. В руках у нее дымилась большая деревянная миска.
Ни на кого не глядя, она быстро присела на корточки, поставила на землю посудину, выкатила из угла два чурбака и утвердила на них широкую тесаную доску. Потом водрузила на нее принесенную миску.
Пока она сноровисто устраивала этот импровизированный стол, Ильин внимательно разглядывал ее многочисленные украшения. Шея была схвачена берестяной лентой с серебряными бляхами, тяжелые кованые цепи из бронзы и железа, заменявшие бусы, служили для крепления многочисленных предметов тут был нож в деревянных ножнах, подвески с висюльками, несколько арабских серебряных монет, на длинной тонкой цепочке болтался искусно выкованный предмет, напоминавший длинный палец.
— Это что? — указывая на заинтересовавшую его поделку, спросил Ильин.
Лицо девушки разом вспыхнуло до корней волос. Она словно бы еще больше съежилась на корточках.
— Копоушка, — сказал за нее отец. — Ее не спрашивай. Наши девка сильно скромный.
— Смотри, какое внимание к гигиене, — хмыкнул Виктор. — Не удивлюсь, если у кого-нибудь зубную щетку увижу.
— Это что за орудие? — удивился Овцын.
— Ах да, в ваше время их не было. Как же вы из положения выходили?
— Кто углем древесным советовал чистить. А я по примеру нашего секунд-майора водкой рот полоскал. Изумительная вещь!
— Хм, вполне стерильно.
— Не понял.
— Очень хорошо очищает, значит. Но тут тебе от своей привычки отказаться придется — водку веке в четырнадцатом на Русь занесут.
Переговариваясь с Овцыным, Ильин не опасался, что вепс поймет, что к чему — судя по его манере говорить, хозяин не очень-то силен был в русском языке. Но он ошибся — Варма, оказалось, внимательно прислушивался к их разговору и сделал из него свои выводы.
— Если шева в рот заберется — щетка толк нет. Надо колдун идти.
— Какая шева? — не понял Овцын.
— Нечистый дух. Люди видел: маленький, длинный — как волос. Так делает… — Вепс показал ладонью, как извивается шева.
— Но мы не о злом духе толковали, а о том, как поддерживать чистоту зубов, — сказал Ильин.
— Э, тогда совсем щетка не надо. Сера от дерева жевать хорошо.
Тем временем дочь и сын Вармы продолжали подносить все новые блюда. На доске, заменявшей стол, уже стояли посудины с квашеной рыбой, с вареной дичью и отборной черникой. Наконец, появился и приземистый каравай, источавший соблазнительный дух горячего хлеба.
Варма убрал руку из-под щеки и со вздохом принял вертикальное положение.
— Зови девка свой да мужик.
Ильин выглянул наружу. Старообрядец, деловито хыкнув, ударил колуном по березовой чурке и развалил ее. Анна зааплодировала, воскликнув:
— Опять с первого раза!
Вепские старухи понуро стояли рядом, видимо, ожидая, когда гости натешатся вдоволь.
Ильину стало нестерпимо стыдно за Анну. «Все со своими пейзанами носится, не понимает, что ли: смешно это?!» И он раздраженно крикнул:
— Ну долго вы там, обедать зовут!
Никто из вепсок в землянке не появился — Ильин понял, что при гостях у них не принято садиться за трапезу.
Уплетая дичь и рыбу, Варма ловко орудовал ножом, отхватывая куски перед самыми губами. Ел причмокивая, жмурясь от удовольствия. Особенным вниманием его пользовалась квашеная рыба — сероватая масса с выглядывающими кое-где голыми хребтами. Из гостей только Ильин да Ивашка попробовали это блюдо.
Старообрядец даже похвалил:
— Я у корел на Беломорье не раз едал. Знатная снедь!
Виктор подержал во рту отдающую затхлостью сладковатую пасту и кое-как заставил себя проглотить ее.
Насытившись, Варма вытер руки о штаны и занял исходную позицию на нарах. Снова издал протяжный свист, после чего в землянку сунулся его белобрысый отпрыск. Последовало какое-то указание вполголоса.
— Кантеле играть стану. Парень лудду дудеть будет.
То ли сытный обед привел вепса в хорошее настроение, то ли желание развлечь гостей было тому причиной — Ильин не успел ответить себе на этот вопрос. Варма, как бы угадав его мысли, сказал:
— Я веселый. Песня люблю. Поговорить люблю.
«Представляю себе, каковы другие вепсы, если этот себя разговорчивым считает», — подумал Виктор и сказал:
— Да, по сравнению с твоими женщинами…
Хозяин вновь презрительно махнул дланью.
— Чего баба сказать? Мужик — ох какой умный…
Анна попыталась было опротестовать его слова, но Ильин с укоризной посмотрел на нее, и она замолчала.
Мальчишка принес кантеле — гусли с натянутыми наискось сухожилиями, вооружился берестяной дудкой и сел на пороге.
Варма поджал под себя ноги, положил на колени инструмент и стал перебирать струны. Сын вторил ему на лудду.
— Миленькая мелодия, — сказал Овцын.
И тут же, словно для того, чтобы опровергнуть его, Варма пронзительным голосом запричитал по-вепски, завершая каждый речевой период странным повизгиванием.
— Заёйгал, — вполголоса прокомментировал Ивашка. — Вот так-то у всех у них, — что корела, что чудь, что весь… Не-е, наши песни повеселее будут…
— Темнота ты, — укоризненно заговорил Ильин. — Эти финские племена наши с тобой предки. Ведь в ходе движения славян к северу и востоку почти все они будут ассимилированы, то есть поглощены. Так что и в тебе и во мне хоть и небольшая примесь финской крови, но имеется.
— Эк ты загнул! — возмутился Иван. — Да у нас по всей округе наперечет случаи, когда кореляк русскую девку за себя брал али наоборот.
— В период колонизации смешение всегда сильнее… Да что спорить, в нашем веке крупный поэт был — Блок; он так писал, обращаясь к Руси: «Что там услышишь из песен твоих? Чудь начудила, и меря намерила гатей, дорог да столбов верстовых».
