Фрэнк Герберт - Сон или явь?
— А твои сенсоры? Где он сейчас? — спросил Флэттери.
— У тебя в каюте, Радж. Я сама ничего не понимаю.
— А что он прихватил с собой? — встрял Тимберлейк.
— Да много чего, в основном из того оборудования, с которым работал ты, Тим.
„В моей каюте, — подумал Флэттери. — Наш „аналитический орган“ не упускает ничего!“
— Тим, твой резак, — Флэттери указал на прикрепленный на поясе Тимберлейка газовый резак.
Тимберлейк отрицательно покачал головой.
— Ты же сам всего минуту назад велел мне не предпринимать никаких враждебных действий.
— Давай его сюда!
— Нет, Радж! Ты же и сам прекрасно знаешь, к чему это приведет. Появится еще один робокс или два. Или пятьдесят. Поначалу ты еще был способен рассуждать разумно. Пусть Бикель…
— Разве ты не знаешь, чем занят Бикель? — спросил Флэттери, стараясь, чтобы в его голосе не слышалось отчаяния.
— Не более чем ты, Радж. Я собрал кучу оборудования по его указаниям. Это синхронизированный генератор поля. Кроме того, там есть еще и электроэнцефалограф с обратной связью… усилитель сигналов, как он его называет.
— Белый ящик — черный ящик, — заметил Флэттери. — Мы должны остановить его.
— Зачем?
— Он выведет из строя компьютер.
— Только не этот компьютер, — возразил Флэттери.
„Бикель заразил его своим цинизмом“, — подумал Флэттери и сказал:
— В таком случае, он убьет себя.
— Это его дело, хотя я не думаю, что он склонен к самоубийству, — задумчиво проговорил Тимберлейк.
— Во время пускового эффекта его мышцы, непроизвольно сокращаясь, переломают все кости в его теле! — ответил Флэттери. — Самый ужасный способ самоубийства!
— Возможно, если он напрямую подключен к генератору, — согласился Тимберлейк. — Но он этого не сделает. Он воспримет пусковой эффект через поле генератора — ослабленное, пропущенное через буфер.
— А ты знаешь, что находится в моей каюте? — спросил Флэттери.
— Наверняка какое-нибудь следящее устройство, — предположил Тимберлейк. — Приборы мне кое-что подсказали.
— Сортировщик поля, — кивнул Флэттери. — Он связан с компьютером, подключен к его выходу. Если Бикель что-нибудь сделает с ним…
— А он обязательно это сделает, — с горечью усмехнулся Тимберлейк. — Давай-ка лучше посидим тихо. Это наш единственный выход.
Флэттери недоуменно уставился на него.
— Но ведь, если Бикель выпустит на волю механического монстра, Земля может погибнуть!
— Может, для разнообразия расскажешь мне какую-нибудь страшную историю? — спросил Тимберлейк.
— Я просто не успею рассказать тебе всего, — продолжал Флэттери. — Но это чудовище просто необходимо остановить. Прошу тебя. Поверь мне на слово!
— Да ты просто спятил! — разозлился Тимберлейк, но Флэттери уже почувствовал, что его слова затронули глубинные чувства инженера по системам жизнеобеспечения.
— Ты же инженер, — продолжал Флэттери. — Ты — структуралист. И ты прекрасно представляешь себе, какими соображениями руководствуется Бикель.
— К чему ты клонишь?
— Он отталкивается от внутренних механизмов человеческого тела, — отчаянно затараторил Флэттери. — От структур, совершенно необходимых механическому созданию, — зубов, челюстных мускулов, пищеварительной системы и тому подобного. Факты свидетельствуют о том, что люди произошли от хищников. А он настаивает, что для хищников инстинкт убивать является насущной необходимостью.
— То есть ты хочешь сказать, что наличие инстинкта убийцы является непременным условием для возникновения разума?
— Это Бикель так говорит! Я придерживаюсь иного мнения.
— Слушай… по-моему, ты всё это выдумал.
— Дай мне резак.
— Нет, — отрицательно покачал головой Тимберлейк.
— Я отберу у тебя резак, даже если мне придется убить тебя, — рявкнул Флэттери и двинулся на Тимберлейка.
— Прю, ты слышала, что говорит этот сумасшедший? — спросил Тимберлейк, отступая на шаг.
Ответа не последовало.
__ Прю!
Флэттери замер. В его голове крутились только что сказанные им слова: „… даже если мне придется убить тебя“. Он внезапно почувствовал, что загнан в угол.
„Инстинкт убийцы?“ — подумал он.
— Прю! — снова позвал Тимберлейк. — Радж, прекрати! Прю не отвечает!
Флэттери отступил на шаг назад. Сейчас он ощущал лишь тошноту, слабость в ногах и дрожь в руках. Голову его заполоняли тщательно скрываемые доселе мысли.
„Я стараюсь чего-то избежать, — подумал он. — Стараюсь о чем-не думать… это пугает…“
— Что с тобой, Радж? — спросил Тимберлейк. В голосе его слышалось неподдельное сочувствие.
Флэттери ухватился рукой за металлическую рукоятку. В противном случае он бы просто рухнул на пол. Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором вдруг возникла стена его каюты с изображениями святых — их умиротворенные лики, переполненные искренней верой. Лики людей, которые полностью посвятили свою жизнь вере, надежде и любви к ближнему.
„Тс, кто верит в Господа нашего, должны увериться и в силе своей, — вспомнил Флэттери. — Отче наш, позволь обратить эту силу на обновление разума нашего. Раздели Твой свет с нами, грешными“.
Молитва заставила Флэттери сосредоточиться на слове „разум“ и снова в памяти всплыли священные лики. Ощущение умиротворенности и святые образы неожиданно успокоили его, будто река его мыслей вдруг потекла по совершенно иному руслу.
Флэттери открыл глаза и снова увидел металлическую ловушку, в которую они угодили: он и Тимберлейк в ореоле золотистого света — яркого и в то же время необычайно мягкого.
Тимберлейк, явно не подозревая об окутывающем его свете, напряженно подобрался.
А Флэттери почувствовал, что он всецело захвачен чудом Господнего откровения — огромная энергия, текущая в совершенно ином русле.
„Все люди — лишь части могучего потока, — думал он. — Мы не более чем притоки великой реки. Мы всего лишь его притоки, равно как и наши самые сокровенные мысли. Все во вселенной является частью единого целого — порой в виде жалкого ручейка, а норой и в виде клочка тумана. Однако все это — проявление одного и того же закона“.
И теперь закон этот буквально пульсировал в его мозгу. Он чувствовал его, но ни за что не смог бы точно сформулировать. Он чувствовал его в прикосновении ткани скафандра к коже, в прохладе заполняющего легкие воздуха, во всех своих ощущениях.
Насколько же чист и естественен был этот поток и насколько вдруг понятно стало место, которое сам Флэттери занимал во всеобщей картине мироздания! „Благодарю тебя, Господи, за то, что про светил меня!“ — прошептал он.
