Стивен Кинг - Истории Хейвена (Томминокеры - 2)
Но дорога оставалась пустой.. Не было ни Дика Эллисона, кричащего ей из одной из трех городских пожарных машин, ни Ньюта Берринджера в своем огромном салатовом "Олдсмобиле-88". Ни Бобби Тримейна в его желтом "Челленджере".
Когда она достигла границы между Хэвеном и Альбионом, она увеличила скорость "Дарта". Чем ближе становилась граница, - о которой она начала думать, верно или нет, как о некоторой точке, в которой ее бегство станет необратимым, - тем больше последние две недели казались ей просто страшным, беспорядочным сном.
Не могу вернуться. Не могу.
Ее нога нажимала на педаль акселератора все сильнее и сильнее.
Наконец проявилось что-то, о чем твердили голоса, и что хранилось в ее подсознании. Она, в конце-то концов, продолжала получать всю информацию во сне так же, как и наяву. Когда знак, обозначающий границу города
А
Л
Ь
В
И
О
Н
Приблизился, ее нога оставила педаль газа "Дарта" и нажала на тормоз. Рут позволила машине остановиться и обернулась. Позади нее столбом стояла пыль, белая, как сухое молоко, и такая же сухая. Ветра не было. Здесь все еще был мертвый воздух Хэвена. Эта пыль, подумала она, еще долго будет висеть здесь.
Она сидела, вцепившись руками в руль, удивляясь, почему она остановилась.
Удивляясь. Почти зная. Начиная
(превращаться)
понимать. Или догадываться.
Барьер? Ты думаешь? Что они поставили барьер? Что им удалось собрать весь Хэвен в какой-то.., муравейник или накрыть его колпаком? Рут, это смешно!
Но это было так, и не только в соответствии с логикой и накопленным опытом, но и в соответствии с тем, что это доказывали ее ощущения. Пока она сидела за рулем, слушая радио (мягкий джаз, который передавала небольшая станция колледжа в Бергенфилде, Нью Джерси), грузовик Хиллкреста с цыплятами, возможно, направляющийся к Дерри, прогрохотал мимо нее. Двумя секундами позже фургон промчался в другом направлении. За рулем сидела Нэнси Восс. Наклейка на заднем бампере гласила: ПОЧТОВЫЕ РАБОТНИКИ ОТПРАВЯТ ЭТО ЭКСПРЕССОМ.
Нэнси Восс не посмотрела на Рут, просто проехав по своим делам - в этом случае, видимо, в Огасту.
Видишь? Ничего не останавливает их, подумала Рут.
Нет, снова зашептал ее рассудок. Не их. Рут, а тебя. Это остановит тебя, и остановит приятеля Бобби Андерсон, может быть', еще одного - двоих. Давай! Рули прямо туда на скорости пятьдесят миль в час, если ты не веришь! Мы все любим тебя, и мы очень не хотим видеть, что с тобой произойдет.., но мы не будем - не можем - это предотвращать.
Вместо того чтобы поехать, она вышла из машины и подошла к границе, между Хэвеном и АЛЬБИОНОМ. Ее тень тянулась далеко сзади нее, жаркое июльское солнце пекло голову. Вдалеке слышался слабый, но постоянный шум механизмов, работавших в лесу за домом Бобби. Снова копают. Поиск Дэвида Брауна закончился. Она почувствовала, что они приближаются к.., к чему-то. И это вызывало панику и спешку.
Она подошла к разделительному знаку.., прошла мимо.., продолжала идти.., и почувствовала дикую, нарастающую надежду. Она уже не в Хэвене! Она в Альвионе! Сейчас она закричит, побежит к ближайшему дому, ближайшему телефону. Она...
...замедлила шаг.
Удивленное выражение появилось на ее лице.., и потом переросло в выражение ясной и страшной уверенности.
Идти становилось труднее. Воздух становился плотным и пружинистым. Она чувствовала его нажим на щеках, на коже лба; она чувствовала, как он давит ей на грудь.
Рут опустила голову и продолжала идти, губы ее скривились в гримасу боли, на шее выступили вены. Она выглядела как женщина, пытающаяся идти против ураганного ветра, хотя листья деревьев, стоящих на одной стороне дороги, висели без движения. Картина, которая пришла ей сейчас в голову, и та, которая пришла в голову Гарденеру, когда он пытался добраться до дна нагревателя воды у Андерсон, были абсолютно одинаковыми - они отличались только степенью. Рут показалось, что дорога целиком была заблокирована невидимым нейлоновым чулком, достаточно большим, чтобы вместить в себя титана в образе женщины. Я слышала о чулках-невидимках, подумала она истерично, но, действительно, это же смешно.
Ее грудь стала болеть от давления. Внезапно ноги ее стали скользить в пыли. Ее охватила паника. Она перешла ту грань, где ее способность двигаться вперед могла противостоять эластичному сопротивлению невидимого барьера. Теперь ее уже толкало назад.
Она попыталась повернуться и отойти сама, прежде чем это произойдет, но потеряла равновесие и была грубо отброшена обратно, откуда она пришла, ее ноги заскользили, глаза расширились от ужаса. Как будто она натолкнулась на огромный резиновый шар.
В этот момент ее ноги полностью отделились от земли. Она упала на колени, сильно ударившись и разорвав платье. Она поднялась и вернулась к машине, тихо плача от боли.
Она просидела за рулем около двадцати минут, ожидая, пока утихнет боль в коленях. Время от времени по Дерри Роуд проезжали в обоих направлениях автомобили и грузовики, и один раз, пока она сидела, Эшли Рувол проехал мимо не велосипеде. Он вез удочку. Он заметил ее и помахал ей рукой.
- Пшивет, мишиш Маккошланд! - прошамкал он и улыбнулся. Его шепелявость не удивила ее ничуть, подумала она тоскливо, понимая, что все зубы этого парня выпали. Не некоторые. Все.
И она почувствовала, как холод пронзил ее, когда Эшли прокричал: "Мы вше любим Ваш, Мишиш Маккошланд..."
Прошло много времени, прежде чем она завела свой "Дарт", развернулась и поехала обратно в жаркой тишине в Хэвен. Когда она проезжала по Мэн-стрит к своему дому, ей показалось, что огромное количество людей наблюдает за ней, и их глаза были наполнены знанием, скорее хитрым, нежели мудрым.
Она взглянула в зеркало заднего вида и увидела башню с часами на другом конце короткой Мэн-стрит.
Стрелки приближались к трем часам пополудни. Она заехала на стоянку напротив Фэннинов, осторожно переехала через бордюр и заглушила двигатель. Она даже не потрудилась вытащить ключ. Она просто сидела за рулем, идиотский красный огонек горел на приборной доске, и просто смотрела в зеркало, в то время как ее мысли витали где-то далеко. Когда она пришла в себя, часы на ратуше прозвонили шесть. Она потеряла три часа.., и еще один зуб. Часы нельзя уже было найти нигде, а зуб, передний резец, лежал на подоле ее платья.
12
Всю ночь с ней беседовали куклы, и ей казалось, что не все, что они говорили ей, было полностью ложью.., это было ужаснее всего. Она сидела в зеленом, лихорадочном свете их излучения и слушала их безумные сказки.
Они сказали ей, что она была права, думая, что сходит с ума; рентгеновский снимок ее мозга, как и любого другого в Хэвене, заставил бы невролога вопить о помощи. Ее мозг изменялся. Он... "превращался"
