Сергей Лукьяненко - Рыцари Cорока Oстровов
— Не бойся… Ты же видишь, что с нами ничего не делается… Инга…
Она чуть-чуть повернула голову, и наши взгляды встретились. Как тогда, на мосту, где мы узнали друг друга.
— Инга…
Я рад, что ты со мной. Я подлец, но я рад, что ты попала на острова. Я мерзавец, но я рад, что ты со мной в шлюпке. И ты знаешь о моей радости, но прощаешь: потому что счастлива от того же.
— Шторм кончится, и я снова не решусь сказать… — прошептал я.
Инга качнула головой — не слышу!
— Знаю, — не повышая голоса сказал я. — Ингушка… У тебя имя, холодное и прозрачное, как осколок льда. Я боюсь сделать его теплее, словно оно может растаять. Мы выберемся, честное словно, только я опять стану теряться. Я и говорю-то, потому что ты не слышишь.
— Я слышу, — прошептала Инга. — Только ты все равно говори.
Меня стала бить дрожь. Господи, ну конечно, ведь наши лица почти соприкоснулись. А может быть, то что я сказал, нельзя заглушить никаким шумом.
Мимо нас пронеслась очередная волна. То есть, она рушилась прямо на шлюпку, но «Дерзкий» лишь чуть качнулся, а пенистый водяной горб уже вспухал за кормой. Фантастика, да и только. Я проследил взглядом плавно катящуюся волну. И почувствовал на спине дрожь.
Из-за гребня волны, медленно и неспешно, презрительно вскинув на мачтах белые крылья парусов, вырастал корабль Безумного Капитана.
Он был огромен. Куда больше, чем мне когда-то показалось. И вид у него был такой настоящий, что и дураку понятно: на Островах построить его было невозможно. Неужели пришельцы не поленились притащить корабль с Земли? Но зачем?
— Вот он, — напрягая голос произнес Тимур. — Спасены…
Спасены?
Я смотрел, как острый, окованный потемневшим металлом нос корабля вспарывает волны. Клипер это, или бригантина, или заурядная шхуна? Не знаю. В легендах Островов, в сказках и мечтах, ты всегда назывался клипером. Ты ждал своей бури, ждал урагана, который разрушит жестокий и несправедливый мир. Волшебным миражом, сказочным видением ты мелькал перед нами, запертыми в каменные клетки замков. Как бы не было плохо — мы знали, ты существуешь. И не опускали рук. Не уходили с мостов. Не бросали оружия… Ведь ты ненавидишь трусов. Ты берешь к себе только смелых. Значит, примешь и нас…
Клипер шел параллельным курсом, медленно догоняя нас. Точно такой, как в легендах. С квадратными люками пушечных амбразур по бортам. С неяркими огнями в каютах на корме. С укутанными брезентом шлюпками, застывшими на палубе. Мне показалось, что одной шлюпки не хватает, и по спине снова прошла дрожь. Так значит, мы плывем на шлюпке твоего корабля?
Что-то радостное и восхищенное вопил Том. Молча рассматривали корабль Инга с Тимуром. Молчал и я.
Почему ты не можешь пристать к берегу, Безумный Капитан? А если пришельцы так сильны, что сбивают тебя с курса, то почему не топят корабль. Может быть, ты им нужен?
Пока в угрюмых серых волнах мелькает силуэт твоего корабля, пока в тебя верят — жизнь Островов неизменна. Надежда и мечта о новой жизни — ты стал воплощением жизни старой. Ее религией и законом. Как же ты не поймешь истины, Капитан? Твое упорство и воля, твоя ненависть и любовь — все это давно уже служит пришельцам.
— Том! Прижмись к его борту! — крикнул Тимур.
Нас разделяло не больше десяти метров. Я надеялся, что корпус корабля заслонит нас от ветра, но этого не произошло. «Дерзкий» болтало по-прежнему. Зато стали видны веревочные лестницы, спущенные с борта корабля. Кажется, они называются шторм-трапами: лестницы из толстых, крепких веревок, с деревянными перекладинами между ними. На палубе мелькали, перекрывая тусклый свет фонарей, быстрые тени. Клипер явно замедлял ход, следуя рядом с «Дерзким».
— Том!
Шлюпка едва ощутимо дрогнула. Волны теперь были чуть сильнее, окатывая нас холодными солеными брызгами. Темная, плавно изогнутая поверхность неторопливо приближалась. Доски обшивки бугрились серо-желтыми глянцевыми наростами.
Зачем ты нужен пришельцам, Безумный Капитан?
Я не думал о том, что делаю. Обрывки мыслей, неясная тревога, едва ощутимая неправильность происходящего — все вместе запульсировало в мозгу, частыми толчками выплескиваясь в напряженные мускулы. Движение — я приподнялся, не отпуская Ингиной руки.
— Прогуляюсь…
Пальцы на моем запястье сжались сильнее. Бесполезно. Движение — я вскинул руки перед собой. Темнота, лишь слабые отсветы, падающие с вырастающего на глазах корабля. Две пары удивленных глаз: Том не в счет, он самоотверженно борется с непокорным рулем.
— Тим, береги Ингу.
Вода встретила меня ответным ударом — холодной, забивающей уши и ноздри волной. Кашляя, отплевываясь, я вынырнул. Сквозь водяные пробки в ушах, от которых в голове загудело и она стала тяжелой, пробивался голос Инги. Нет, возвращаться поздно. Я должен подняться на борт клипера первым. Подняться — и увидеть человека, стоящего за штурвалом.
Странно, волны, такие страшные на вид, оказались вполне подвластными. В два десятка гребков я достиг корабельного борта. Разлохмаченный конец шторм-трапа был словно к нему приклеен. Волны ритмично ударяли о борт и исчезали, не рассыпаясь брызгами.
Усиленно заработав ногами, я поднял руки, пытаясь ухватиться за шершавые доски. Деревянный меч, подхваченный течением, туго натянул перевязь…
Мои пальцы прошли сквозь борт корабля, не встретив ни малейшего сопротивления. Как сквозь мираж, которым он на самом деле и был — гордый клипер Безумного Капитана.
4. БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ
Это очень странное ощущение, когда руки не встречают ничего там, где глаза упорно видят твердый, реальный предмет. На томительно-долгое мгновение мне показалось, что обросшая какой-то ракушечной дрянью и неотвратимо наползающая стена просто-напросто сточила мои ладони, стерла их, как наждак. Но ни боли, ни крови не было. А руки уже утонули в дереве борта по локоть…
Я запрокинул голову, инстинктивно защищая лицо. Но призрачный корабль уже двигался сквозь меня. Скользко отблескивающая, источенная узкими порами, темная от времени доска бесплотной тенью коснулась глаз. Я зажмурился, чувствуя, как начинаю погружаться в холодную воду. Замолотил руками, борясь с желанием завопить во все горло. И увидел сквозь стиснутые веки свет. Холодный синий свет, напоминающие не то какие-то неприятные медицинские процедуры, не то мерцающую пустоту включенного среди ночи телевизора.
Глаза раскрылись сами собой. Я ожидал любой, самой неожиданной картины. Грязного корабельного трюма, в котором плещутся настоящие волны и бродят окутанные голубым пламенем призраки. Искристого синего тумана, клубящегося в фальшивом корпусе клипера.
