Сергей Лукьяненко - Рыцари Cорока Oстровов
Разворачивающийся борт шлюпки надвигался на нас. Я пригнулся, подхватил Ингу под коленки и подсадил в шлюпку. Как ни странно, это вышло настолько естественно, что она даже не возмутилась.
Когда я перебрался через борт, Том уже сидел у руля. Тимур молча, ожесточенно, натягивал кливер.
— Тим! — сгибаясь от ветра, я перебрался к нему. — Не стоит, слишком сильный…
Тимур резко повернулся ко мне. Глаза у него были прищуренные, бешеные.
— По-мо-гай! — в самые уши закричал Тимур. — Отсюда не уходят живыми! Быстрее!
Мы закрепили вырывающийся парус. Том никак не мог справиться с рулем — шлюпка шла вдоль берега, медленно-медленно отдаляясь. Через палубу перехлестывали волны — будь у нас обычная шлюпка, без настила, мы бы уже пошли ко дну. На четвереньках — ветер бесился так, что упасть за борт ничего не стоило — мы добрались до скрипящей, раскачивающейся каюты, прижимаясь к которой сидела Инга.
— Ты не бойся, — начал я.
Но Инга меня перебила.
— Мальчики, как вы?
Тимур успокаивающе махнул рукой. Вышло не слишком удачно — мы увидели промокшую от воды и крови повязку.
— Сменить надо! — сказала Инга.
— Какой смысл?
Вода лилась отовсюду. Наконец-то, пошел дождь, и вдобавок сильнейший — прямо настоящий ливень. Мы с Тимуром уселись вокруг Инги, прикрывая ее с боков. Тимур вдруг вытянулся, почти лег, упираясь ногами в мачту, а затылком и плечами — в стенку каюты. Подумав, я последовал его примеру. Теперь Инга могла свалиться за борт только с кем-то из нас. А мы уселись довольно надежно и, на удивление, удобно. Скрывшийся в темноте берег был уже метрах в двадцати от шлюпки. Лишь частые молнии высвечивали удаляющийся замок.
— Как я мог забыть… — виновато сказал Тимур. — Остров Тысячи Камней…
— Откуда ты о нем знаешь? — не удержался я от вопроса.
— Понимаешь…
Докончить Тимур не успел. У правого борта, наклонившегося к самой воде (или это волна поднялась к борту?), появилась человеческая голова. Пловец скользнул по нас холодным, ненавидящим взглядом, открыл рот и то ли выкрикнул что-то, то ли просто глотнул воздуха. Потом вздернул над водой руку.
— Пригнитесь! — закричал Тимур.
Шлюпка качнулась, переваливаясь на другой борт. Мы приникли к скользкой палубе. А над нами что-то глухо стукнуло, вонзаясь в доски.
Я повернул голову. В стенке каюты, до половины уйдя в дерево, застряли три маленьких стальных диска, сантиметров пяти в диаметре. Края дисков были тонкими, как бритвенные лезвия.
Тимур подполз к борту, сжимая в руке кинжал. Но там уже никого не было. Секунду он молчал, потом резко повернулся:
— Том! Осторожно!
Словно в ответ на его слова сухо щелкнул выстрел. Потом — еще один. И еще. Каюта мешала нам увидеть происходящее на корме, а ползти к рулю в узком промежутке между каютой и бортом было самоубийством.
— Том! — отчаянно крикнула Инга.
— Ол райт!
Мы даже не обратили внимания на очередную волну. Вцепившись в палубу, в болтающиеся снасти, друг в друга, мы истерически хохотали.
— Ну и парень! — ошеломленно повторял Тимур.
— Ну и мы! — обиженно поправил я.
Хорошо, что мы так и не забрались в каюту. Часа через два после начала шторма ее снесло.
В начале с хрустом подломились деревянные стены. Каюта качнулась, скрипнула и развалилась. Обломок доски расцарапал мне до крови плечо.
По-прежнему бушевала буря. Жуткая, нереальная буря Сорока Островов, подобная кошмарным фантазиям Айвазовского. Ежеминутно вспыхивали молнии. Вокруг шлюпки вырастали увенчанные пенными гребнями волны. Казалось, что еще секунду-другая, и одна из водяных гор обрушится на нас. Но время шло, а со шлюпкой ничего не происходило. «Дерзкий» казался заговоренным… Как корабль Безумного Капитана.
Вспомнив о Капитане, я невольно оглянулся по сторонам. Погода для него была самая подходящая… Но мы пока оставались в одиночестве.
Ветер и течение несли нас по кругу, по гигантской петле, охватывающей все Острова. Я понял это не сразу, а лишь заметив, что темные тени островов с вырастающими из них замками, мелькают лишь по правому борту — слева море было пустынным. Мы миновали уже несколько островов и вот-вот должны были пройти мимо четвертого. Поверх груды досок, бывших недавно каютой, я посмотрел на Тома. Наш капитан явно перестал управлять своим кораблем. Том оставался на корме единственно потому, что пробираться к нам было слишком рискованно. Рычаг руля он выпустил, и тот болтался у него за спиной, не влияя заметно на движение «Дерзкого». Поймав мой взгляд, Том покачал головой. Пристать к берегу мы не могли. Но и не тонули!
Наше героическое плавание в шторм постепенно приобретало оттенок фарса, пародии. Вокруг свирепствовала страшная буря. Ураган гнал по небу лохматые сгустки туч. Светящиеся щупальца молний рывками тянулись к бурлящей воде. Одна за другой прокатывались такие огромные волны, что было непонятно, каким чудом еще не смыты все замки вместе с их обитателями. А с нами ничего не происходило.
Конечно, мы вымокли от волн и дождевых струй. Под палубным настилом плескалась просочившаяся в щели вода. Развалилась каюта, в конце-концов! Но если я хоть немного понимал в мореплавании, то шторм, в который мы попали, был сильнейший, из тех, в которые тонут и большие современные корабли. Мы же продолжали плыть. Буря оказалась гораздо страшнее на вид, чем на самом деле. Она напоминала индийский фильм, где противники полчаса мутузят друг друга всем, что попадется под руку, а потом расходятся со слегка растрепанными прическами. Театральщина какая-то…
— Дима!
Я повернулся к Инге. Она молча смотрела на меня. Спутанные мокрые волосы закрывали ее лицо.
— Что?
— Дай руку!
Она крепко сжала мои пальцы. И отвернулась. Секунду я не мог ничего понять. Сознание выхватывало какие-то отдельные детали: тоненькие плечи, облепленные потемневшей от воды футболкой; штормовка, скрученная жгутом и завязанная узлом на животе, прижимающая Ингу к остаткам каюты; согнутые в коленях ноги, упирающиеся во вколоченный в палубу меч… Потом до меня дошло.
— Инга, не бойся… — чувствуя, как от боли и нежности перехватывает голос, сказал я. — Не бойся…
Инга повернулась ко мне и уткнулась лицом в плечо. Ладонь ее сжалась еще сильнее.
— Дима, ты будь со мной…
А куда я еще могу деться? В штормовом море, на крошечной шлюпке. Но я даже не улыбнулся ее просьбе.
— Конечно, Инга… Ингушка… Ингуля…
Мои губы шептали уже что-то такое, невообразимое, сумасшедшее, что могло прозвучать только сейчас, на волосок от гибели, в грохоте волн, заглушающем слова.
