Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян
– Хорошо. Тогда сделайте мне троих девочек-гимназисток, как во. – о-он та – с бантами.
– Пожалуйста…
Послышался негромкий свист, и все трое агентов предстали перед Живолуповой в измененной форме – с огромными открытыми бюстами и намалеванными дешевой косметикой физиономиями.
– Вы мне шлюху скопировали, ребята, – брезгливо скривившись, заметила Живолупова. – А я сказала – гимназистку… Кто же поверит, что размалеванная баба тащит контрабас в парк, чтобы поиграть. Менты сразу скажут: сперла!
Дунтосвинтские агенты попытались сделать гимназисток, но Живолупова все забраковала, сказав, что шлюхи у них выходят лучше.
– Ладно, переберетесь через забор.
– Может, лучше по моему удостоверению? – предложил Косой, он же Шилдикван. – А э-э… Гошу с Шурой я выдам за своих помощников.
– Нет. Помощник депутата – это как клеймо на лбу, – покачала головой Живолупова. – Если помощник депутата, значит, три судимости позади и впереди четвертая. Нет, лучше через забор.
– И я тоже?
– И ты тоже, Косой. К тому же стрелок уж больно заметен. – Гадючиха смерила гиганта взглядом и вздохнула. – Ладно, пошли. Вон уже и автобус идет.
Сама Живолупова прошла через главный вход, а дун-тосвинты перебрались через остроконечные пики забора. При этом Косой разорвал тысячедолларовые депутатские брюки, а стрелок поцарапал чехол музыкального инструмента.
– Так, Шура и Гоша, станете на стреме, с левой и правой стороны от главной аллеи, – распорядилась Живолупова. – Поняли?
– Поняли, мэм!
– Хорошо. Косой и стрелок – за мной. Будем выбирать позицию.
В парке было немноголюдно, однако, заметив живописную группу, с одной из скамеек вскочил мальчуган лет десяти.
– Дядя, а вы депутат? – спросил он Косого.
– Да, мальчик, я депутат, – привычно приосанившись, ответил тот.
– А почему у вас штаны порватые? Это вы с коммунистами дрались?
– Нет, ни с кем я не дрался! Иди гуляй, мальчик.
– Эй, дядя! – не отставал мальчуган, обращаясь теперь к тащившему футляр стрелку. – А чего у тебя в чемодане – балалайка?
– Балалайка, мальчик, балалайка! – ответила за стрелка Живолупова. – Иди уже гулять, тебе же сказали!
– А вы, бабуля, Ленина видели? – не унимался мальчик.
– Да что ж это такое, а?! – возмутилась Живолупова. – Сейчас же возвращайся к своей маме, она тебе, наверное, уже мороженого купила! Или – пива!
– Новое поколение выбирает пепси, – возразил мальчик.
– Да пошел отсюдова, ты, козел школьного возраста! – крикнула Живолупова и замахнулась на мальчишку рукояткой «парабеллума».
Увидев пистолет, мальчуган тут же юркнул за ближайший куст.
– Пошли быстрее, а то эти пионеры нас советами замучают…
Оторвавшись от основной массы гуляющих, Живолупова с отрядом дунтосвинтских агентов наконец добрались до заросшей части парка.
– Ну вот здесь и садись, касатик, – сказала она стрелку.
– Я люблю с дерева, – произнес тот первую за весь день фразу. – Куда они пойдут?
– От входа и мимо нас – в гущи. Там бутылки пустые пособирать можно или, наоборот, напиться. Я ведь, грешным делом, и сама промышляла сборушками, пока не научилась баксы ковать.
Живолупова вздохнула, вспомнив свое безрадостное пенсионерское существование. Теперь, после долгого зимнего перерыва, она снова чувствовала себя на коне.
Несмотря на свои размеры, стрелок довольно сноровисто начал взбираться по стволу тополя.
– Ишь как наяривает! – заметила Живолупова.
– Это Рональдокван, – с гордостью произнес Косой. – Наш лучший ликвидатор.
– Представительный… – согласилась Гадючиха. Прославленный ликвидатор взобрался едва ли не на самую вершину, а затем за веревку, предусмотрительно привязанную к ноге, стал подтягивать к себе оружие – здоровенную бандуру, похожую на зенитный пулемет.
– Это что же за ружье такое? – спросила Живолупова. – Это не ружье, – снисходительно усмехнулся Косой. -
Это дисквакер. От жертвы остаются, как у вас любят говорить, рожки да ножки.
Обильно соря листьями и обламывая мелкие веточки, Рональдокван пристроился на развилке ствола и, подняв свой дисквакер, начал приноравливаться к позиции.
– Внимание! Объекты появились на аллее! – сообщили по рации Шура и Гоша.
– Вас понял, – ответил им Косой и вопросительно посмотрел на Живолупову.
– Давай в укрытие, – сказала та. – Я должна это видеть… Вдвоем с дунтосвинтом они быстренько спрятались в высокой траве и стали ждать.
Меж стволами обрамлявших аллею тополей Серегу и Леху было видно издалека.
Они уверенно шагали по парку, о чем-то оживленно беседуя и размахивая полиэтиленовыми пакетами.
– Рабочий день на дворе, а эти тунеядцы по паркам шастают, – не удержалась от замечания Живолупова. – Притом с пакетами…
– А что они будут собирать? – поинтересовался Косой.
– Кто ж их, супостатов, знает? Должно, поганки.
– Но их же людям нельзя кушать, – удивился дунтос-винт.
– Людям, может, и нельзя… А этим… С них как с гуся вода. – Живолупова вздохнула и с сомнением посмотрела на притаившегося в ветвях Рональдоквана.
Тютюнин и Окуркин прошли мимо скамейки, на которой сидел любопытный пионер. Мальчишка сейчас же пристал к двум приятелям, и Гадючиха видела, как вытянулись лица обоих, когда они услышали первый провокационный вопрос паркового хулигана.
Впрочем, действовали они более решительно. Окуркин дал мальчишке пинка, и тот убежал в сторону главного выхода.
Живолупова улыбнулась. Впервые она была солидарна с Тютюниным и Окуркиным.
47
Окуркин порывался догнать мальчишку и наподдать ему еще, однако Серега урезонил приятеля, предложив подумать о главном.
А главным была фильтрация.
– Я ведь чего еще подумал, Лех, – задумчиво произнес Серега. – Ведь если у нас получится эту дрянь отфильтровать…
– Или нейтрализовать, – подсказал Леха.
– Да, или нейтрализовать, то мы ведь запросто и бензин сможем до кондиции довести.
– До какой кондиции? – не понял Окуркин.
– До питейной, Леха.
Грандиозность тютюнинского замысла настолько сильно поразила Леху, что он остановился и стал жадно хватать ртом воздух, потеряв на мгновение способность говорить.
– Ну! Серега! Ну! Это ж революция в питейном производстве! Это же… – Окуркин от волнения весь вспотел и с трудом подбирал подходящие слова. – Это же суперперегонка получится!
– Да, – обрадованно кивнул Тютюнин.
– Тогда из соляры вермут гнать будем! – продолжал развивать мысль Окуркин. – Эх, до чего же жизнь тогда наступит веселая…
