Константин Якименко - Десять тысяч
Она продолжала бежать, скакать, лететь по коридорам. Ничто уже не имело значения. Ни мороз, ни все прочие возможные и невозможные препятствия и страхи — ничто, только выход. Инна рвалась к предполагаемому выходу; в голове бессмысленно вертелась фраза: чужие здесь не ходят. Тут же она переложила её под музыку и принялась петь про себя:
«Чужие здесь не ходят,
И там они не бродят
Из подземелья мрачного
На свет они выходят!»
Напевая эту песенку, безумно уставшая, истерзанная, замёрзшая, но всё ещё живая и полная убийственной энергии, она уносилась в неизвестность.
Всему рано или поздно приходит конец, и бурный поток подземных странствий юной Инночки тоже когда-нибудь должен был достичь своего конца. Каким он будет — гремящим водопадом, или же вечной мерзлотой? Пока больше похоже на второе, подумала она и глухо рассмеялась. Неизвестно ещё, каким станет самый конец, но сейчас она упёрлась в тупик. Впрочем, это был всё же не совсем безнадёжный тупик. На полу обнаружился рычаг, что-то вроде насоса — широкая вертикально стоящая палка с поперечной ручкой. Для чего он может быть нужен? Инна схватилась за ручку обеими ладонями — и тут же вскрикнула: насколько же она промёрзла! Нет, решила, я всё же попытаюсь. Стиснув зубы, взялась ещё раз, потянула вверх — та поддавалась с трудом, — затем вниз… Что-то громко лязгнуло, заскрипело, вся площадка под ней содрогнулась — и сдвинулась вниз сантиметров на десять. Значит, сообразила Инна, это лифт. Только обычные лифты автоматические — а этот ручной. Качаешь насос, и опускаешься вниз — никаких сложностей.
Она оборвала ткань с подола юбки, плотно намотала на ладони. Снова взялась за ручку: вот, теперь уже не так холодно, теперь можно и покачать. Сделала глубокий вдох — и пошла. Первые несколько раз дались тяжело — механизм явно не использовался уже давно, весь заржавел и сопротивлялся ей; к тому же, почти вся нагрузка приходилась на одну только правую руку. Но постепенно он разработался, и стало легче. Инна вошла в ритм: раз-два! раз-два! горе не беда, кругом холода! Подстроила дыхание под движение рук, под движение всего тела — и скоро уже приноровилась. С каждым качком лифт продвигался не больше чем на длину ладони — но, пусть и понемногу, он планомерно уходил всё дальше вглубь земли, и огонёк наверху становился всё более тусклым. Здесь, в шахте, света не было вообще, но тьма уже не пугала Инну. Осталось ли в этом мире ещё что-то, способное напугать её? Она не имела понятия; впрочем, её это и не интересовало. Она сама уже была как автомат, как часть механизма, неотделимая от него — от насоса, от лифта, от шахты и даже, может быть, от всего подземелья. Не чувствуя ни усталости ни боли, она только двигалась в непрерывном, жёстком, страшном ритме: вверх-вниз, вверх-вниз… раз-два! горе не беда! где-то там — выход, а здесь — холода…
Инна очнулась, когда что-то звякнуло, щёлкнуло снизу, порвав в клочки первозданную тишину. Лифт стал, возвещая этим звуком: приехали! Она шевельнулась, с великим трудом оторвала ладони от насоса. Ноги подгибались и совсем не хотели держать исстрадавшееся тело. Приехала, верно — но куда? Кругом стояла кромешная тьма, лишь где-то бесконечно высоко мерцало что-то серенькое — жалкий остаток туннеля, из которого она пришла. Куда же дальше? Есть здесь хоть какой-то путь или нет? Если есть — то где он?
Инна заставила себя сдвинуться с места. Присела на корточки, нащупала «дипломат». Ахнула, поражённая страшной мыслью: у неё ведь нет ключа! Как она откроет его, как вытащит наружу желанные десять тысяч, если ключ остался наверху вместе со связкой? Казалось, что дальше уже некуда — но мороз будто ещё усилился, пробрал её насквозь, уничтожая без остатка последние оплоты тепла в её худеньком теле. Инну всю трясло, челюсть отстукивала дробь, зуб не попадал на зуб. Ладно, успокоила она себя. Там что-нибудь придумаю. Не может такого быть, чтобы я придумала, как отсюда выбраться — и не смогла придумать, как открыть какой-то несчастный чемодан!
Она тронулась с места, сделала шаг вперёд. Здесь ощущался какой-то поток воздуха, какой-то лёгкий ветерок, который она проклинала, потому что каждый едва ощутимый порыв обжигал её задубевшую кожу. Шагнула ещё и ещё — да, похоже проход действительно есть. Несколькими секундами позже нащупала угол стены — корявый, шершавый, необработанный… Местами рука натыкалась на кусочки примёрзшего льда. И в самом деле, будто огромная морозильная камера. Девочка Инна пошла на обед девочку Инну сожрал людоед. Только людоед — это не какая-нибудь жирная тварь, заросшая волосами. Нет, людоед — это всё подземелье, всё целиком, вместе с его безумными обитателями, вместе с дверями и ключами… А ещё, вроде, были какие-то пропасти. Что за пропасти? И почему вообще крокодилы?
Инна поняла, что падает. Чёрт, и правда, совсем никаких сил нет! Ужасно, ужасно… Она опустилась на четвереньки. Оглянулась назад: теперь там был такой же непроглядный мрак, как и спереди. Но это не имело значения: она ведь не собирается возвращаться! Уже не шла — скорее, ползла вперёд, таща за собой ставший неимоверно тяжёлым «дипломат». Суставы не слушались, не хотели сгибаться и разгибаться — сами уже заледенели окончательно; левая рука не ощущалась вовсе. Ещё чуть-чуть, подумала, и я превращусь всего лишь в деталь местного интерьера… Усмехнулась горько: не захотела стать резиновой куклой — вот тебе наказание: будешь ледяной. Но я же должна! — почти закричала тут же. Ведь если я прошла уже столько, то теперь я должна, я просто обязана… Потому что безвыходных положений не бывает, потому что выход должен быть — он есть, он всегда есть, ведь правда? Правда?
Инна поднесла пальцы ко рту, подула на них. Воздух во рту, хотя бы он должен быть тёплым! — но нет, и в нём почти не сохранилось тепла, дыхание тоже стало ледяным. Она вся обледенела, вся, снаружи и внутри. Эх ты, сказала себе, снежная королева — хотя нет, наверное, пока ещё только ледяная принцесса… Не могла уже ни смеяться, ни плакать — все звуки застревали в горле, а глаза будто промёрзли насквозь — будет странно, если они потом ещё смогут что-то видеть. Снова зацепилась непослушными пальцами за ручку чемоданчика, толкнула вперёд, пододвинула ногу с ободранной до крови коленкой. Нет, я смогу, я должна!
Неожиданно вспыхнувший свет испугал её. Инна моргнула несколько раз, зажмурилась. Чуть разжала веки, оставив только узкие щёлочки: перед ней было что-то чёрное, что-то очень знакомое… Подняла взгляд: конечно же, это дверь. Привычная уже, не один раз виденная чёрная дверь, а на ней, естественно, номер… она посмотрела ещё выше и наткнулась на четыре желтоватых, чуть обтёршихся цифры: «0000». Над ними большими красными буквами горело: «EXIT».
