Николай Бондаренко - Бремя «Ч»
Закончив съемки, Оп закутался в плащ и устроился в кресле рядом со мной. Его, похоже, совсем не волновало — где находится его жена, что с ней… Он как бы угадал мое тайное недоумение, стал объяснять:
— Охотно повторюсь: не будет в жизни — не получится на пленке. Высокое искусство прощает все.
— Вы молодец, — похвалил я. — ПарИте, как ласточка.
— Напучился. Первое время падал.
— Ну да?…
— Чуть руку не сломал.
— Неужели так сложно?
— Проще пареной репы. Но требуется привычка.
— А я бы смог?
— Любой сможет.
— Вот бы попробовать!
Оп задумался.
— Хорошо. Время пока есть. — Он распахнул плащ, отстегнул широкий тяжелый пояс, подал мне. — Волновой принцип, самый надежный.
«Волновой?… У Вильяма, кажется, есть что-то похожее…» — Но сейчас главное не это, не упустить бы нечто поважней…
На поясе слева и справа — по три кнопки. Спрашиваю — для чего.
— Слева — взлет, фиксатор высоты, посадка. Справа — движение прямо и в стороны.
— Как просто! — восхищаюсь я и нажимаю кнопку для взлета. Действительно, взмыл над бассейном, едва не врезался в потолок. Успел, однако, придавить соседнюю кнопку. Теперь нужна точная игра на регуляторах справа…
Лечу влево, потом вперед на одной высоте. Оп носится внизу, радостно кричит:
— Молодец, молодец!.. Возвращайся!
Вернуться? Вот это как раз в мои планы не входит.
Вылетаю из павильона, планирую над карловским геликоптером, набираю высоту. Особенно высоко залезать не следует — слишком холодно… Курс — город, дальше сориентируюсь по автомагистрали…
Прежде всего думаю о том, что Оп из-за меня может пострадать. Карл вряд ли простит подобную оплошность — упустил меня, да еще собственноручно снабдил транспортным средством! Значит, соображаю, пояс необходимо вернуть, и как можно быстрее…
Подо мной — скудная растительность, однообразный серый пейзаж. Любоваться нечем, ничто не привлекает серьезного внимания. Я продолжаю размышлять. Над хорошим человеком, который узаконил издевательства над собой объяснением: требует профессия! Я бы, честно повторяю себе, так бы не смог… Наверное, объяснение придумал Карл, а Оп вынужден согласиться…
Подо мной сверкнуло ярко-голубое озерцо, напомнив о васильковых глазах кинозвезды. Странно: как ни хотелось повернуть мысли в осуждающую сторону, ничего не получалось. Ле непонятно завораживала, мне казалось — я мог бы ее полюбить…
Полюбить?… Нет, нет, это запредельно. Во мне уже есть какая-то тайна, обозначенная буквами «Л» и «О». Чувствую, я связан с этой тайной всей своей жизнью. Вильям обманывать не станет… И все же никто не лишил меня права любоваться прекрасным, преклоняться перед ним, черпать силы для полнокровной жизни… Я же любуюсь Ри, иногда о ней думаю!..
Вот, вспомнил о Ри… Где сейчас она, как чувствует себя в невидимой паутине?… Да еще с вернувшейся душой!.. Вопросы, конечно, риторические. Известно — как…
Неясный звук заставил меня оглянуться. Геликоптер!.. Карл спешит по моим следам!..
Стремительно падаю вниз, почти до земли. В куцей рощице встаю на ноги, прислоняюсь к дереву. Геликоптер шумно пронесся высоко над головой, меня, кажется, не заметили. Прекрасно! Устраиваюсь в ямине под кустом. Как ни странно, согреваюсь. Посматриваю по сторонам и вверх, прислушиваюсь. Небо на редкость чистое, солнечное, жаль — маловато тепла…
Неожиданно вернулся геликоптер, покружил над рощей, едва не задевая верхушки деревьев, и так же неожиданно исчез. «Можно подниматься? — размышляю я. — Нет, нет! Покидать убежище слишком рано». Угадал! Геликоптер появился опять и подолгу стал зависать над складками местности. Но тем, кто меня искал, так и не повезло — ищейки нехотя ретировались…
На всякий случай я полежал в пригретой ямине еще с часок и наконец принял решение свой полет продолжать — на допустимо малой высоте, с удвоенным вниманием.
Летел я сверхосторожно, высматривая перед собой верхушки деревьев и постоянно оглядываясь. А когда землю затопила ночь, поднялся повыше и успокоился: погони не было.
К вытянутому тюремному четырехугольнику, освещенному мощными прожекторами, прибыл поздновато: на главной площади ни души — заключенные в бараках и в исправительных камерах. Пикирую к железным дверям знакомого караульного помещения. Охранная электроника, контролирующая выход за пределы тюрьмы, моего вторжения не заметила.
Не заметил, как я вошел, и начальник стражи — он преспокойно дремал в кресле перед телевизором. Бренчала легкая музыка, на экране кривлялись смешные клоуны.
Я энергично похлопал служаку по плечу. Тот открыл глаза, испугался; рука метнулась к кобуре за пистолетом.
— Не надо, — попросил я. — Вы же знаете6 Я сильный!
Нач (вдруг захотелось называть его так, по-карловски) меня узнал, руку с кобуры сбросил.
— Как ты здесь очутился?
— Прислал он. — Я показал на потолок, взлетел и немного пофланировал над телевизором. Убедился: впечатляет! Теперь можно говорить о деле. — Он поручил мне срочно связаться с заключенным…
— А, твой приятель! — Догадливый Нач выключил телевизор и пересел зв компьютер. — Этот, что ли?
Монитор выдал четкий портрет и подробную характеристику Бо. Я вскрикнул от удивления:
— Разве не освободили?
— Приказа не было.
— Завтра будет, — заверил я. — Но властелина интересует еще один… Он прибыл в тот день, когда за мной прислали авто. Помните?
— Еще бы! Не за каждым присылают.
Нач заторопил монитор с портретами, и наконец, я обнаружил Вора!
— Стоп! Этот.
— Этот? — не поверил Нач. — Этот буян в карцере.
— Только и всего?
— Работать не любит.
— А вы любите? — возмутился я. — Немедленно приведите!
Нач, о чем-то раздумывая, за сопел и вдруг рявкнул:
— Собственно, кто ты такой?
— Я — человек. А ты червь тюремный! Небось когда-то был отзывчивым, умел радоваться, умел сострадать! Неужели душа твоя засохла? Не осталось ни листочка?…
— А, травка растет. — Нач явно смягчился. — Поливаем! — Он четко произнес, задрав голову: — Блок номер четырнадцать! Заключенный две тысячи триста двенадцатый! В караульную!
Заложив руки за спину, Нач с любопытством прогулялся вокруг меня. Вернулся в кресло, зевнул.
— Где мотор? Который поднимает?
Я неопределенно махнул в сторону:
— Там.
— Допустим, — согласился Нач. — Приведут дружка — разберемся. А еще лучше — пошлем запрос. Не возражаешь?
— Запрос — прежде всего, — заявил я. — Медлить опасно!
— Ой, раскомандовался, — покачал головой Нач. — И откуда ты такой?
