Павел Комарницкий - 30 июня
— О-ох… Любимый мой…
Они отдыхали, прижавшись друг к другу. Двое во Вселенной. Чужая, чёрная планета поворачивалась под ними. Чужая пока планета, которой суждено было стать их домом.
* * *Борис поливал огород, тщательно стараясь не обойти ни одно растение. Не то чтобы он рвался к лаврам Мичурина, просто не хотелось огорчать тётю Катю. К огороду тётушка относилась весьма серьёзно, и стоило раз-другой схалтурить, она неминуемо отстранила бы племянника от столь ответственной работы. И сама начала бы таскать тяжеленные лейки, а потом маяться поясницей. Нет уж!
Он уже дошёл до конца грядок, как вдруг в тени, у забора, увидел громадное яйцо. Натуральное птичье яйцо, с бело-розовой скорлупой, отливающей матовым блеском. Вот только размер яйца был громаден — в аршин, не меньше.
Студент некоторое время стоял, обалдело раскрыв рот. Затем, бросив лейки, осторожно подошёл ближе. Яйцо лежало тихо, не шелохнувшись.
Борис подошёл вплотную, приложил ухо к скорлупе, и услышал негромкое: тук, тук, тук… Там, внутри, билось живое сердце.
Борис тихонько постучал в скорлупу, и биение чужого сердца ускорилось, стало громче. Ещё, ещё! Скорлупа гигантского яйца вдруг треснула, и из него, как сказочная дюймовочка из цветка, поднялась девушка. Нет, не просто девушка — воплощение абсолютной красоты. У бедного студента перехватило дыхание, а лазурные глаза уже смотрели прямо ему в душу.
«Так как насчёт ужина, Борис? Не передумал?»
Студент проснулся разом, будто на голову ему вылили ковш холодной воды. Где-то победно орал петух, ему ответили другие. Тьфу ты, пропасть, поразвели курей…
* * *Они стояли напротив. Четыре оррка и два оборотня-трансмутанта, в обличье людей. Даже капитан сегодня покинул рубку управления, чтобы проводить уходящих на планету не с экрана, а лично. Ультра-вариант контакта вообще применяется редко. И никогда ещё его не применяли как средство индивидуального спасения членов экипажа.
Створки шлюза были раздвинуты, и люк капсулы открыт. Ярара и Ухурр стояли, одетые в смешные одеяния аборигенов. Хррот смотрел на свою племянницу, неузнаваемо изменённую колдовским искусством трансмутации, этим выдающимся достижением харарской биологии и медицины. Не совсем неузнаваемо, впрочем — сквозь черты человеческой девушки неуловимо проступала прежняя Ярара, в жестах, взгляде, наклоне головы… Вот только человеческие уши всегда неподвижны, и хвоста нет, и оттого определить истинные чувства человека очень трудно…
— … Ну, в добрый путь…
Сердце Хррота сжалось. Всё. Вот сейчас… Нет, конечно, до отправления он ещё не раз сможет поговорить с любимой племяшкой, и даже увидеть на экране. Вот только прикоснуться уже не сможет никогда…
— Погоди, командор. Ещё одно.
Ухурр был сейчас необычайно серьёзен.
— Очень хорошо, что все вы в сборе. Хррот, ты здесь единственный родственник Ярары. Родной дядя, почти отец. Так вот. При свидетелях я говорю — я люблю Ярару и прошу её быть моей женой. А от тебя прошу благословения, вместо её родителей.
Капитан сморщил нос в улыбке.
— Скажи, Ярара, разве у меня есть выбор?
— Нет, дядя — девушка улыбалась этой странной человеческой улыбкой, одними губами — Потому что я хочу быть его женой. Хоть какой. Хоть такой.
— В таком случае, вот вам моё благословение — Хррот сморщил нос до упора — Как я мог бы тебе отказать? И постарайтесь быть счастливы, дети.
* * *— Брысь, зверь!
Борис отмахнулся от кошки, вспрыгнувшей к нему на постель, но Мурёна не унималась — мяукала, драла коготками одеяло. Совсем распустилась животина…
Студент чихнул и окончательно проснулся. За задёрнутыми ситцевыми занавесками серело раннее утро. Уже не ночь, ещё не рассвет.
Убедившись, что молодой человек не спит, Мурёна с мявом спрыгнула с постели, побежала к двери, задрав хвост. Странно… Что там такое?
Между тем организм дал знать о себе и своих утренних потребностях. Натянув штаны и чуть приплясывая от утренней свежести, Борис выскочил в огород и устремился к деревянной будочке, скромно притулившейся в дальнем углу огорода.
И замер.
…Она шла, как и положено чудному виденью — не шла, скользила над землёй, словно сотканная из утреннего бело-розового тумана. На дивной лебединой шее царственно сидела головка, украшенная золотым каскадом волнистых волос. Огромные, густо-синие глаза смотрели прямо в душу.
— Ну здравствуй, Борис. Ты звал? Вот я и пришла.
Борис таращился на неё, не в силах вымолвить ни звука. Чудо… Так вот оно какое, чудо…
И только тут студент разглядел лежащий на высокой груди бриллиант размером с куриное яйцо. И диадему, скорее даже корону, всю в алмазной осыпи.
— З-здравствуй-те… — выдавил из себя Борис, постыдно ощутив, что подлый организм властно требует немедленного облегчения.
— Ты не рад? Ты чем-то расстроен?
— О-очень рад… Счастлив, ваше высочество… величество…
Но грубому, бессердечному организму, похоже, было всё равно — высочество там или величество. Вот утренняя свежесть его возбуждала. Мочевой пузырь студента сжал дикий спазм. Господи, нет… Не сейчас…
— Ну, и что дальше? — в лазурных глазах появилась ирония.
Борис с отчаяньем ощущал, как мерзкий организм посылает ему последнее предупреждение — тёплая капля скатилась по ноге.
— О, прости, я не поняла. Естественные надобности, разумеется, прежде всего — принцесса посторонилась, делая приглашающий жест в сторону дощатой будочки — Прошу, не стесняйся.
И Борис сдался, потому как дальнейшее промедление грозило полной катастрофой. Сдавленно пискнув: «Извините…», он прошмыгнул мимо чудного виденья и скрылся за спасительной дощатой дверцей.
* * *«… Нет, ту дело не только в естественной надобности. Всё сложнее, Ярара»
«Я не пойму, в чём дело. Он сам нас позвал!»
«Мне кажется, дело в твоём наряде. Командор был прав, а Урумма нет»
«А точнее?»
«Твой наряд соотносит тебя с высшими ступенями здешней иерархической лестницы, а этот Борис стоит много ниже. Он тебя просто испугался. Ты заметила, он оговорился — «Ваше Величество»? Так тут именуют владык, причём не простых, а пожизненных»
«И что теперь делать? Раздеться? Мне кажется, это только ухудшит ситуацию»
«Определённо ухудшит. А, будь что будет! Пусть отсидится в своём жутком сортире, остынет, прояснит мозги. Дальше сообразим, как быть, по ходу дела»
На этом мысленная беседа разведчиков-оборотней прервалась. Из дощатой будочки понуро выходил студент, придавленный собственным позором.
