Наталья Суханова - В пещерах мурозавра
Это была дядилюдина мысль - писать на муравьях слова. Он сказал:
- При такой быстроте и работоспособности каждый из них, наверное, успевает побывать во всех уголках муравейника. Если на тридцати муравьях написать слова, то Фима, если он жив, увидит кого-нибудь из них, поймет, что он не один, и, может быть, даст о себе знать.
И еще Людвиг Иванович сказал:
- Мы не можем ждать милостей от муравейника. До сих пор мы шли вслепую. Но теперь мы знаем достаточно, чтобы продумывать каждый шаг.
- Гениально! - воскликнула Бабоныко. - Просто и гениально!
После этого Людвиг Иванович усадил Тихую вязать паутинную лестницу, а Нюню поставил наготове с мелом в руке.
Едва показался муравей, несущий мусор, дядя Люда поднял пульверизатор и выстрелил.
Зашатавшись, муравей свалился в мусорную камеру.
- Он мертв? - спросила Бабоныко, но ей никто не ответил - все были заняты делом. Нюня быстро писала буквы на муравье, который уже зашевелился. Тихая вязала лестницу, а Людвиг Иванович ждал следующего муравья.
Не успела Нюня вывести четвертую букву, как муравей окончательно очнулся и опрометью бросился вон из камеры.
Дальше дело пошло живее. Нюня уже не справлялась, и Людвиг Иванович в помощь ей поставил Бабоныку. Но Матильда Васильевна то сокрушалась, что мел слишком толстый, то спрашивала, как пишется то или другое слово, то просила посмотреть, красиво ли у нее получается, так что не успевала она вывести и одной буквы, как муравей приходил в себя и удирал.
Где словом, где полсловом Нюня успела написать и "Мы здесь", и "Фима, держись", и "Мы в мусорной яме", и "Напиши нам". Для этого понадобилось десятка два муравьев.
Посмотрев озабоченно на свой пульверизатор, Людвиг Иванович сказал:
- Вещество кончается, - и приготовился выстрелить в следующего муравья, как вдруг Нюня закричала:
- Подождите, не стреляйте, это же Фефешка!
И действительно, муравьишка, вздрогнув антеннами, вдруг скользнул в камеру, прямо в объятия Нюни. Она его похлопала, погладила, пошептала, и вдруг Фефешка ее подхватил, а она поджала ноги. Держа Нюню в жвалах, Фефешка скользнул вверх. Мгновение - и они исчезли. Нюня только и успела крикнуть:
- Я найду...
Но кого "найду" - их или Фиму, они бы уже все равно не расслышали.
Сама же Нюня считала, что она должна найти всех: сначала Фиму, а потом их. Конечно, это было совсем нехорошо со стороны Нюни - ни о чем не спросив, ничего не обсудив, удрать на Фефешке из камеры отбросов. Но уж очень она волновалась с тех пор, как в камеру были сброшены Фимины сандалии. Правда, Людвиг Иванович, обследовав их, сказал, что сандалии сняты с живого человека и совсем недавно. Но ведь в муравейнике все совершается так быстро: только что одно, и вот уже другое. И потом, честно говоря, она не успела подумать, как Фефешка ее уже подхватил и потащил. Может быть, бабушки и дядя Люда считали, что она просила Фефешку ее утащить, - так это не так! Она просто обрадовалась Фефешке и приласкала его. Может, Фефешка сам догадался, что ей хочется выбраться из камеры и поискать Фиму, - это другое дело. Ей-то, конечно, очень хотелось, но подумать она не успела. А уж о Фефешке и говорить нечего: он вообще думать не умел. Может, потому и был такой быстрый - не успела она и глазом моргнуть, как он уже тащил ее по муравейнику.
Подумать о том, как она найдет Фиму, Нюня тоже не успела. Однако кое-что в муравейнике она знала уже хорошо (на собственной шкуре испытала, как сказала бы Тихая), кое-что вспомнила из Фиминых рассказов. Например, он рассказывал, что все главные помещения муравьев - камера матки, камеры яичек и куколок находятся где-нибудь в середине и что там чаще ходы и больше снуют муравьи. А что камеры отбросов, наоборот, всегда с краю.
Кое-что ухватила Нюня и из рассуждений дяди Люды, что муравьи очень быстры и что один из пяти уж обязательно пробежит мимо Фимы. Почему бы этим пятым не быть Фефешке? Ведь он же... он, в конце концов, виделся с Фимой и был помечен им. Может быть, он даже личный его секретарь и по его поручению прибежал за Нюней? Это было бы расчудесно, но в глубине души на это уж Нюня не надеялась. Ну, пусть даже не так, пусть Фефешка - просто Фефешка, но ведь она, Нюня, не кто-нибудь, а как-никак феномен, умеет видеть в темноте, значит, кому же и искать, как не ей, да еще на руках (в жвалах) у муравьишки!
Наконец, было еще кое-что, чего она не сказала даже дяде Люде, потому что он бы тогда, чего доброго, подумал, что она совсем ребенок и дальше кукол ничего не видит. Однако Нюня была совершенно уверена, что стоит ей спросить Мутичку, ну, или хотя бы представить, что она спрашивает, и Мутичка внутренним голосом ей скажет, куда идти и где искать.
Собственно, в такой последовательности Нюня не думала, а все это как-то сразу, одновременно в ней сидело: эти мысли, надежды, уверенности, чувства. Подумала четко она только одно, что надо звать Фиму и лучше не очень тонким голосом (она ведь знала уже, что ее голос муравьи каким-то образом слышат). Ну, а если все же получится тонко, Фефешка ее защитит или она еще что-нибудь придумает.
Глаза Нюня почти не открывала (уж очень быстро бежал Фефешка), но кричала:
- Фи-и-ма! Фи-и-ма! А-у!
И вдруг совсем близко она услышала:
- Я здесь! Я здесь! А-у!
Тут же Нюня выпрямила ноги, и, словно это было знаком для Фефешки, он затормозил.
- Фима, я здесь! Ты где? - заорала Нюня, уже не думая, тонко или толсто звучит ее голос, и бросилась на Фимин крик.
Но, оказавшись в камере, из стены которой выглядывал Фимка, застеснялась и подошла медленно.
- Привет! - сказал Фимка из своей щели.
- Привет! - сказала и Нюня как ни в чем не бывало. - Ты живой?
- Живо-ой, что мне сделается! - деловитым голосом ответил Фимка.
- А чего это ты там сидишь? Может, у тебя запах кончился?
- Это ты на муравьях писала, да? - спросил Фимка. - Ты здесь одна?
- Нет, нас много, - небрежно сказала Нюня. - Я-а, потом дядя Люда, еще бабунечка, еще бабушка Тихая, только они в мусоре сидят.
- Нюня, ты это... можешь расколупать стенку?
Нюня попробовала, но уж очень крепко была залеплена ниша. Нюня и руками расшатывала, и ногой колотила, и плечом нажимала, аж вспотела - ни в какую! Но в это время подскочил Фефешка, взялся жвалами и выломал проход.
- Ничего себе! - сказал, вылезая и глядя на Фефешку, Фимка. - Елки-палки, да ведь я же его знаю! Ты что, приручила его, что ли?
- Это мой Фефешка! - сказала небрежно Нюня и протянула руку, чтобы красиво опереться на малыша, да чуть не упала: Фефешка уже исчез.
- Ну, где же твой Фефешка? - спросил, улыбаясь, Фимка.
- Прибежит - куда он денется. Он, как бабушка Тихая, туда-сюда, туда-сюда, никакого покоя с ними...
Она бы еще немного пофасонила и своей рассудительностью, и тем, что она, как своя, в муравейнике, но тут увидела, что пробегающий муравей остановился, пошевелил антеннами, направляя их на Фиму, и вдруг бухнул брюхом об пол.